«Первобытными» принято было именовать всех людей, живущих вне цивилизации, хотя и со своей культурой. Так говорили в XIX в., а в XX терминология несколько изменилась. «Первобытными» стали называть общества, до нас не дошедшие и изучаемые методами археологии, а «традиционными» (находя при этом очень много пересечений) — существующие ныне, которые изучаются методами этнографии. Поэтому, скажем, культура Триполья (неолит России) представлялась культурой общества первобытного, а культура пигмеев Верхнего Конго и австралийских аборигенов — культурой обществ традиционных.
Культура традиционных обществ необычайно монолитна. Она характеризуется монистичностью (нерасчленённостью) сознания у её носителей, что не есть недостаток. На протяжении тысяч лет люди с таким сознанием создавали и культуры, и цивилизации. Видимо, в этих системах культура не только выстраивалась от точки культового старта (вспомним гипотезу П. А. Флоренского, что каждая культура порождается культом; не случайно это — однокоренные слова), но и составляла с ним (культом) единое целое. Т. е. культ является не только стартом, точкой отсчёта культуры, как и у нас, и у других ныне существующих культур, но и остаётся живым стержнем культуры. Роль искусства в традиционных культурах исключительно высока, а функции многообразны.
Во-первых, это функция культовая, богослужебная, которую искусство выполняло ещё недавно и даже в какой-то степени выполняет и сейчас (так, в настоящее время у нас явно наблюдается расцвет иконописания). Заметим, что бо́льшая часть современного искусства вышла из культовой сферы.
Во-вторых, это функция эстетическая. Её почти всё искусство сохранило и по сию пору, хотя есть авторы и теоретики антиэстетического искусства. Однако сколь омерзительным ни было бы творение такого художника, оно тоже несёт своего рода эстетическую функцию.
В-третьих, это функция дидактическая (т. е. функция образования и воспитания). Ею искусство обладало ещё в недавнем прошлом. Необходимость воспитательной функции искусства признавалась в XIX в., а многие даже настаивали на ней. Правда, в XX в. воспитательная функция искусства стала восприниматься негативно (если её удаётся проследить в каком-либо произведении искусства, ему тут же отказывают в праве быть оным).
В-четвёртых, это функция познавательная. Искусство покрывает собою науку. Философия сложилась, а на самом деле выделилась из искусства, не ранее VII в. до Р. Х., т. е. уже в «осевое время», согласно К. Ясперсу. Наука же окончательно выделилась из философии только в эпоху Возрождения, тогда как средневековая наука в значительной степени ещё представляла собой часть философии, в т. ч. и в сознании учёных. Таким образом, процесс этот был длительный. Сейчас искусство окончательно утратило познавательную функцию, но не удивительно, что оно столь долго ею владело.
В-пятых, это функция производственная — полное или почти полное совпадение искусства и ремесла. Античный или средневековый человек, не говоря уже о человеке более ранних исторических периодов, мог в крайнем случае согласиться, что искусством является не всякое ремесло. Но то, что искусство — это ремесло, для него было совершенно очевидно. Производственная функция искусства сохранялась и в эпоху Возрождения. Даже автономизация ценностей (основной результат данной эпохи) не смогла разрушить эту функцию искусства в силу артистизма Возрождения, т. е. стремления к виртуозному профессионализму. А уж в чуть более ранний период — период Средневековья — каждый подмастерье, сдавая экзамен на звание мастера, должен был представить образцовое изделие, называемое по-французски просто «шедевр» («chef-d’œuvre»)!
Например, великий скульптор Раннего Возрождения Донателло делал не только статуи, но и кассоне, т. е. свадебные сундуки (такова была итальянская традиция — у порядочной невесты должен был быть красивый сундук с приданым). Бывали живописные кассоне, бывали резные с потрясающим скульптурным рельефом. Сейчас это достояние лучших коллекций и крупнейших музеев, в т. ч. Эрмитажа. В то время мастеру-живописцу самого высокого класса было незазорно за соответствующий его мастерству гонорар расписать кассоне, а мастеру-скульптору сделать рельефный кассоне.
Ремесло и искусство окончательно разошлись в Западной Европе в XVII в., а у нас в XVIII, что вызывало значительную скорбь. Например, выдающийся английский эстетик и теоретик искусства Уильям Моррис в середине XIX в. призывал к развернутому движению против промышленности, против стандартизации вещей, выстраивая свою эстетику от жизни средневекового человека, который был реально окружен произведениями искусства, потому что тогда вся продукция была уникальна.
В России очень мощный импульс моррисова пафоса ощущался в эпоху бурного промышленного подъёма — в эпоху модерна (предреволюционные годы). Скажем, Абрамцевские мастерские выпускали майоликовые серии работ М. А. Врубеля, придерживаясь принципа: не делать больше определённого числа экземпляров. Поэтому, хотя тиражировать майолику можно (формы есть), делали лишь 6–8 копий. Конечно, это были произведения прикладного искусства, но также и элементы ремесла. Врубель изменял цвет глазури, и каждая следующая серия выпускалась по той же форме, однако в совершенно другом цветовом решении. В итоге, этих вещей было выпущено немного, и сейчас они являются достоянием лучших коллекций.
То, что искусство включало в себя ремесло, видно по орудиям труда, которые находят археологи. Я видел довольно много красивых древних орудий труда из различных материалов, в т. ч. из полированного камня, но мне навсегда запомнилась неолитическая пешня, найденная археологами в верховьях Волги. Этим инструментом пробивают дырки во льду при подлёдном лове рыбы. Нижняя рабочая часть пешни была сточена — ею работали, а потом бросили, потому что она раскололась. Но обломки лежали рядом, и её легко удалось собрать. Форма же верхней части пешни была столь совершенна, что удовлетворила бы любого искусствоведа. Кроме того, пешня была покрыта виртуозным орнаментом, который мог иметь, а мог и не иметь магическое значение. Хотя вообще любой орнамент культового происхождения, в обыденном сознании владельца данной пешни он мог уже не сохранить такое значение и восприниматься просто как украшение.
Применительно к некоторым ремесленным изделиям требование красивого внешнего вида оставалось неизменным почти во все эпохи (оружие, скажем, очень редко бывало антиэстетичным).
Монотеизм или политеизм. Вопрос первичности
Итак, человек традиционного общества обладал целостным сознанием. На чём оно строилось? Надо сказать, позитивистская наука XIX в. по инерции ещё с эпохи Просвещения считала, что первоначальный человек представлял собой tabula rasa (белый лист), на котором в процессе эволюции было всё нарисовано, в т. ч. и религия. Отсюда явилась необходимость в религиеведении. А в основу религиеведения поторопились гораздо раньше, чем в основу этнографии, положить ряд концепций возникновения религии.
Первая более или менее научная концепция происхождения религии — концепция Тайлора. Эдуард Бернетт Тайлор — автор огромного труда «Первобытная культура». Но несмотря на то, что труд опирается на фактический материал, концепция в нём бежит впереди факта, что вообще характерно для позитивистской науки, обычно вопреки стремлению учёных. Данная тенденция вытекает из эволюционизма Просвещения и присуща отнюдь не только гуманитарным наукам, но и естественным в значительной степени. Например, Чарлз Дарвин написал более чем 1000-страничную книгу «Происхождение видов путём естественного отбора»… и не описал в ней происхождения хотя бы одного биологического вида, демонстрируя тем самым чистейшей воды идеологический подход.
Тайлоровская концепция анимизма (от латинского «anima» — «душа») предполагает, что человек под воздействием страха перед стихиями анимизировал, т. е. одушевлял, силы природы. Заметим, что у учёных действительно был достаточно солидный материал о том, что стихии мира воспринимаются традиционным человеком как существа высшего порядка, как сила, обладающая, может быть, даже личностью. О таком отношении свидетельствовали древние тексты, а также ранние этнографические наблюдения.
Затем появилась целая серия концепций происхождения религии. Т. н. «мифологическая школа» подвергла тщательному изучению все мифы и накопила колоссальный материал, но в основе её лежали анимистические представления Тайлора. Крупнейший представитель мифологической школы на Западе — Дж. Фрэзер, а в России — А. Н. Афанасьев. Его книга «Поэтические воззрения славян на природу» — основной комплекс сведений о славянском язычестве. В мифологической школе преобладает взгляд на миф как на описание некогда совершавшихся культовых действий.
Существовала также концепция фетишизма, основанная на идее обожествления неодушевленного предмета, и концепция тотемизма, обожествлявшая мифических предков (ими могли быть животные, растения и пр.).
Появилась концепция Зигмунда Фрейда, согласно которой возникновение религии есть сублимация, т. е. подавление и направление в другое русло сексуальной энергии.
Марксистское представление о возникновении религии зиждилось на том, что религия есть отражение общественного сознания. Тем самым религиеведение приобрело классовую окраску. Впрочем, марксисты не утруждали себя разработкой религиеведческой доктрины. Они объявили марксизм последним и безусловно верным учением и просто отбирали то, что им годилось, из наработанного предшественниками. В результате, марксистская концепция возникновения религии являет собой некую сумму, сложенную из кусков предшествующих концепций.
Согласно этой концепции, прежде всего в первобытном обществе появляется фетишизм, на более высоких стадиях первобытнообщинного строя появляется тотемизм, а анимизм возникает только на последних стадиях первобытнообщинной системы в процессе начавшегося классообразования. Классовое общество остается на уровне анимизма, который уже порождает сложные мифологические системы. И лишь на очень высоких фазах классового общества политеизм (многобожие) сменяется монотеизмом (единобожием).
Однако, случаев реально существовавшего фетишизма не наблюдал ни один учёный. Я вообще не представляю себе человека, поклоняющегося неодушевленному предмету как таковому. Любому подобному примеру наверняка можно найти объяснение в том смысле, что перед нами символ. Например, во всех армиях мира особым почтением окружено знамя. На этом основании военных людей на протяжении многих веков и даже тысячелетий (скажем, римлян с их орлами легионов) следовало бы признать фетишистами. Но очевидно, что дело не в куске ткани, а в тех культурных, исторических и прочих символах, которые в ней воплощены, как и в римском орле.
Тотемистические представления удавалось наблюдать в Австралии и Северной Америке. Тем не менее, новейший этнографический материал позволяет предполагать, что и там он представляет собой лишь поверхностный слой религиозных представлений.
Что же касается анимизма, то надо признать: анимизм — в некотором смысле составляющая любой религиозной системы. В т. ч. не чужды анимизма и высшие религиозные системы, строго монотеистические (такие, как иудаизм или христианство). Одушевление стихий, природы зависит лишь от того, каким образом проводит человек эту анимистическую линию, что для него — причина, а что — следствие. Вопрос, однако, в том, как пришёл человек к одушевлению стихий: из состояния первобытной безрелигиозности, из пантеистического одушевления целостной природы или же из первоначального представления о высшем духе — Творце, слугами которого являются эти стихии.
Фрейдистское представление марксизм не сохранил. Наши марксисты-ленинцы фрейдизм возмущенно отвергли, хотя многие западные марксисты его приняли.
Легче всего опровергнуть представление марксизма о возникновении монотеизма на высоких фазах развития классовых обществ. Оно опровергается историческим материалом. Близки к монотеизму древние арии. Тем не менее, было бы некоторой натяжкой считать крошечное государство Арьошайана, где проповедовал Заратуштра, с традиционной аристократической системой и символическим монархом Кави Виштаспой во главе чем-то очень высокоцивилизованным.
Несомненно, древние евреи — создатели высокой культуры и своеобразной цивилизации, о чём свидетельствует культ Соломонова храма и прежде всего Библия. Одной Библии достаточно, чтобы прославить любой народ! Но всё это создал народ, уже почитающий единого Бога. А на момент утверждения монотеизма, т. е. на момент Исхода, древние евреи — отсталый скотоводческий этнос Древнего Востока, знающий только две животноводческие культуры (осла и козу) и кое-какое примитивное земледелие. И это на фоне мощнейших тогда цивилизаций Египта и Месопотамии. Таким образом, сначала монотеизм, потом культура, а никак не наоборот!
Что касается ислама, то он создал значительную культуру, особенно культуру слова. Подсчитано, что дошедшая до нас мусульманская поэзия по объему в 1,5 раза превосходит всё, что оставили нам поэты всех остальных культур. Но это тоже потом, а в конце VI в. на момент жизни Мохаммеда арабы в Аравии — примитивные скотоводы да ещё и традиционные разбойники на караванных путях. Т. е. опять же сначала монотеизм и только потом культура и цивилизация!
Прогрессистской точке зрения противостоит точка зрения Библии, в которой монотеизм полагается первичным, а политеизм вторичным. Можно встретить утверждение, что каждая победившая система богов объявляет предшествующих богов злыми духами. Есть даже такое церковно-славянское высказывание: «Боги язык бесове суть», т. е. «боги язычников — демоны». Однако это не господствующая точка зрения. Не так редко представление, что боги язычников — это вообще духи, а духи бывают, как известно, не только тёмными, но и светлыми. Все единобожные системы духов не очень почитают, но принимают уважительно (ангелы есть в любой из этих систем).
Другая точка зрения, принадлежавшая средневековой науке: многие боги язычников — это достойные правители, старейшины, судьи, герои, которых люди, забывшие истинного Бога, по глупости, а не по злой воле обожествили, вместо того чтобы просто благоговейно хранить о них добрую память. Те, кого в той или иной степени считали провозвестниками будущего христианства, изображались на фресках христианских храмов античного мира. В церковных росписях можно найти философов Платона и Аристотеля, поэта Вергилия, хотя все они — безусловно, язычники. Изображение языческих жриц (сивилл) является старинной христианской традицией, и не только западной. Например, они встречаются в росписях папертей (крытых галерей) Благовещенского собора Московского Кремля. В собрании Московского музея им. Андрея Рублева находится картина, на которой изображен Зевс, причем без нимба, поэтому это не икона, а скорее исторический портрет, выполненный в иконной технике на доске темперой. Совершенно ясно, что в русском православном обществе конца XVII в. верховный олимпиец мог попасть на иконную доску только в качестве прославленного благочестивого правителя Древности. Подобных представлений в той или иной степени придерживаются различные монотеистические системы. Кстати, хотя человек относится к ангелам как к существам высокого совершенства и безупречного благочестия, хотя ангелы являются героями Ветхого Завета (ангел, как известно, благовествует Деве Марии; и тот же самый ангел Гавриил, согласно Корану, благовествует Мохаммеду), монотеистические системы очень мало пишут об ангелах, дабы избежать рецидивов политеизма.
В религиеведении, а также в значительной степени и в богословии существует т. н. «концепция повреждения». По этой концепции, первоначальный человек (в полном соответствии с библейским рассказом) был монотеистом на уровне информации, а не на уровне веры. Адам и Ева до грехопадения и изгнания из земного рая находились в непосредственном богообщении. Для них это была информация, уверовать им не было нужды. В дальнейшем люди сохранили память о едином Боге, которая постепенно из поколения в поколение утрачивалась, повреждалась.
Очевидно, что информация утрачивается всегда. Есть непреложная норма суфийских систем (систем мистического ислама), утверждающая, что ученик никогда не может обладать всем знанием своего учителя. Из этого суфии не делали вывод, что ученик не может оказаться выше своего учителя (у ученика долгая жизнь, у него может быть второй учитель, может быть собственный опыт, в т. ч. и мистический). Но они считали, что воспринять всё, чем владеет учитель, как бы охотно последний ни делился с учеником, невозможно.
Однако есть аргумент и более серьёзный, лежащий не во многовековой воспитательной традиции, а в теории информации. Известно, что информация, как и все в материальном мире, подвержена энтропии. И аргументом в пользу концепции повреждения служат просто Второе и Третье начала термодинамики. Концепция повреждения информационно обоснована. Можно даже ввести соответствующие коэффициенты и попытаться подсчитать, с какой интенсивностью убывает информация.
В Библии мы отчётливо видим повреждение информации. Так, уже во втором поколении оказалось возможным убийство человеком человека и ложь, покрывающая это убийство (преступление Каина). Ещё пара поколений — и человек, который, согласно Библии, исходно был моногамен, изобретает многоженство (праотец Ламех). Ещё некоторое время — и всё человечество впадает в такое нечестие, что устраняется Потопом, за исключением семьи праведного Ноя.
Но в Библии же мы видим, что иногда повреждённая информация восстанавливается, хотя Библия не даёт исчерпывающего ответа, каким образом это происходит. Несомненно, Ной был безупречным монотеистом, как и Авраам. Есть предание (правда, не библейское, а фольклорное, но очень древнее), что строгим монотеистом являлся Евер. Он был единственным, кто уклонился от участия в строительстве грандиозного магического сооружения — Вавилонской башни, за что ему, вроде бы, сохранили первоначальный язык, тогда как остальные начали балаболить на других языках.
Можно предположить, что информационной энтропии, т. е. непрерывному процессу повреждения информации, противодействует некая подпитка. Она представляется разными религиозными системами по-разному: то в форме устремлённого к Божественному началу поиска, совершаемого праведными людьми, то в форме Божественного откровения, которое совершается через богоизбранных людей. Проверить эту информацию методами позитивного научного знания мы не можем, как впрочем и опровергнуть её. А вот наличие информационного повреждения нам принять придётся. Если мы допустим, что это касается и религиозных представлений, тогда мы можем допустить первичность монотеизма.
В современной этнологии, однако, приобрела значительное распространение не концепция повреждения, а концепция прамонотеизма. Мирча Элиаде полагал, что примитивный монотеист-скотовод становился многобожником, осваивая земледелие — соприкасаясь с матерью-землёй, он выстраивал хтонические культы. Исследователь обращал внимание на повторяющийся мифологический сюжет: «Высшие Существа небесной структуры постепенно исчезают из культов: они “отдаляются” от человека, уходят в небо… Эти боги, создав космос, дав человеку жизнь, чувствуют, можно сказать, нечто вроде “усталости”, как если бы великий промысел Сотворения исчерпал их ресурсы… Мало-помалу их место занимают другие божественные персонажи: Мифические предки, Матери, животворные Боги и т. п.». «Далёкому» или «отдыхающему» Богу Элиаде посвящает значительные разделы своих исследований, приводя в подтверждение большой этнографический материал.
Выдающийся французский этнограф Л. Леви-Брюль позволил себе ещё в середине XX в. фразу: «Жизнь традиционных обществ напряжённо мистична». Тогда эта фраза звучала революционно, сейчас с этим соглашается большинство учёных. Заметим, впрочем, что сам Леви-Брюль не был сторонником концепции прамонотеизма, предполагая мистичность тотемистического или анимистического планов.
Этнография, хотя и была наукой описательной, в XIX в. сделала значительные успехи и накопила полевой материал. Но материала о глубинных основах религиозных систем изучаемых традиционных обществ было очень мало, так как представители традиционных обществ к себе просто не впускали, скрывая основы своего вероисповедания, что не удивительно.
Уже в XX в. многие великие этнографы совершили настоящий научный подвиг. Они жили десятилетиями в кругу какого-нибудь племени, проходили инициации, иногда неприятные, иногда болезненные. Ради того, чтобы быть допущенным к культу и тем самым к основам вероисповедания, некоторые учёные позволяли татуировать себя с ног до головы, а татуировку потом не выведешь никакими усилиями (все это было в 70-е гг., а не в 90-е, когда татуировки в приличном обществе вошли в моду).
Этнос-реликт не мог впустить в полном объёме цивилизацию в свой вмещающий ландшафт (для него это означало бы этническую гибель). Однако в XX в. многие представители традиционных сообществ научились на периферии своего вмещающего ландшафта, не расставаясь со своей культурой, входить во вполне современную цивилизацию, о чём свидетельствует следующий эпизод.
В 1970-е гг. в Австралии советская съёмочная группа ехала по шоссе через пустыню штата Виктория. Вдруг мотор машины заглох. Было очень жарко, с мотором справится не удавалось. Но когда, наконец, на горизонте они увидели аборигена, они не очень обрадовались. Во-первых, сколько им ни объясняли, что австралийские аборигены — не людоеды, подозрения, что вдруг всё-таки съедят, оставались. Во-вторых, страшнее людоеда для советских людей был партком, который мог почему-либо счесть, что ты обидел эксплуатируемое оберегаемое аборигенное меньшинство. А тогда уж точно этот выезд за границу окажется для тебя последним! Поэтому инициировать контакт с аборигеном советская группа не стала и продолжала жариться на солнце. Через некоторое время он сам подошел к ним. Это был выразительный вождь, весь в раскраске, с копьём и бумерангами. На изумительном английском (а австралийцы и, в особенности, новозеландцы говорят на классическом английском языке — языке XIX в.) он предложил посмотреть, что у них с мотором. Наши решили, что он его обязательно сломает, а потом их съест, но капот открыли. Через несколько минут с машиной все было в порядке. От денег абориген отказался, сказав, что рад был помочь, а на вопрос, откуда у него такой прекрасный английский и такие глубокие познания в технике, ответил, что вообще-то он — автомеханик, работает в Сиднее, а в настоящее время в отпуске.
Изучая традиционные общества, западный мир был потрясён тем, какими художниками оказались представители многих из них. Коренное население Новой Зеландии — маори. Как все полинезийцы, они светлокожие, светлее иных европейцев. Все маори — художники, правда, орнаменталисты. Их декоративные изделия столь великолепны, что во всем мире пользуются громадным спросом. А чернокожие аборигены Австралии — художники совсем крупные. Персональные выставки блистательного художника А. Наматжиры состоялись по всему миру, изданы его альбомы.
В силу перечисленного множества причин контакты учёных-этнографов с членами традиционных обществ стали гораздо более доверительными. И тогда на европейцев обрушился вал неожиданной информации. Например, австрийский этнограф М. Вановерберг в беседе с пигмеем (пигмеи — одно из племён Верхнего Конго) выяснил, что тому присуще представление о едином творце мироздания. В чистом виде концепцию повреждения демонстрирует племя масаев в той же Экваториальной Африке. Они — знаменитые охотники на львов, причём ритуальные охотники (им важен процесс охоты, а не сама добыча). Масаи почитают множество различных духов, среди которых есть и творец всего сущего — высший дух. Его святилище в самом дальнем труднодоступном углу страны, и там почти никто не бывает, ибо высший дух добрый, поэтому особенно ему поклоняться и приносить жертвы не нужно. А мелкие духи делают пакости, поэтому их надо задабривать, и им построено множество святилищ по всей стране. То же самое наблюдается у многих сверхтрадиционных индейцев в долине Амазонки, которых вообще исследовать по-настоящему начали лишь во второй половине нашего века.
Племя йоруба верит в небесного творца, именуемого Олорун (хозяин неба), который, начав работу по сотворению мира, передал его затем некоему низшему богу Обатала и отошёл от дел. К нему, тем не менее, обращаются во время всеобщих бедствий. К Дзингбе (всеобщий отец) племена еве обращаются только во время засухи. С подобными примерами М. Элиаде сравнивал поведение ветхозаветных евреев, которые в периоды процветания обращались к богам соседних народов, а в катастрофических ситуациях бросались к Яхве.
В одном из австралийских плёмен существует следующая многоступенчатая система инициации. На каждой ступени мальчику сообщаются некоторые новые истины, картина мира у него усложняется, он узнаёт всё больше имен духов. Когда же он достигает полного совершеннолетия (т. е. может стать отцом), старейшины племени сообщают ему: «Мы всегда говорили тебе ровно столько, сколько ты в состоянии был понять. Теперь ты равен нам, поэтому знай, что есть один великий дух, который всё создал. А то, что ты знал под разными именами, — лишь различные его проявления». Это уже уровень религиозной абстракции!
Очень часто древнее единобожие закрыто слоями повреждения. Особенно это характерно для сложных мифологических систем. В них, как правило, высшее существо имперсонально: Небо древних китайцев — это одновременно и бог Неба, выше олимпийских богов стоит совершенно безличный Рок. Наличие «скрытого» монотеизма служит серьёзным аргументом в пользу концепции прамонотеизма, но, разумеется, не может служить безупречным научным свидетельством в пользу библейской позиции. Прежде всего, некий высший дух традиционных обществ и, тем более, безличное высшее существо сложных мифологий — совсем не тоже самое, что личный Бог монотеистов.
Обратимся к данным археологии. Некогда считалось, что каменный век делится на древний каменный век (палеолит), средний каменный век (мезолит) и новый каменный век (неолит). Иногда в неолит включают, кроме медного и бронзового веков, ещё и нынешний период, полагая, что мы сейчас живем в позднем неолите. Однако сейчас выясняется, что, по сути дела, среднего каменного века не было. Картина, к которой ныне приходит археологическая наука, поразительна для эволюциониста.
Согласно археологическим данным, палеолитический человек не прогрессировал, а, наоборот, деградировал. И вдруг за исторически короткий отрезок времени — в любом случае не более чем за 200–300 лет (заметим, что все наши датировки, относящиеся к глубокой древности, очень спорны) — грубого палеолитического дикаря, чьи поселки обязательно характеризуются капищем с огромной грудой обгорелых костей, сменяет неолитический человек. В центре жилища последнего располагается очаг, окруженный мощеным полом (значит, в доме чисто). Само жилище конической формы с высокой трубой, т. е. с отличной тягой, а открытый очаг под мощной тягой, как любой камин, является еще и кондиционером (заодно он очищает воздух). У неолитического человека потрясающие орудия труда. У него такие детские игрушки, от которых и сейчас можно прийти в восторг. В частности, это относится к игрушечным керамическим домикам, без которых мы бы никогда не узнали формы жилища, скажем, трипольского человека. Ведь при раскопках обнаруживается только нижний слой жилища, по которому можно определить его конфигурацию, расположение очага, опорных столбов, убедиться, что пол был мощеным. Но каким это жилище было пространственно, мы не видим. Конечно, можно считать (ибо текстов нет), что это — не игрушка, а культовая принадлежность, фетиш, что этой избушке люди поклонялись. Но это кажется крайне неубедительным.
Археолог С. Ляшевский, например, утверждает, что палеолитический человек деградировал и был устранен Потопом, а всё неолитическое человечество есть потомки Ноя (с возможным уточнением датировок). Помимо Ляшевского, многие учёные-позитивисты, среди которых далеко не все — христианские апологеты, склонны считать, что продолжительность жизни homo sapiens завышена, что он существует на Земле не десятки тысяч, а лишь тысячи лет. В таком случае продолжительность древнего и нового каменного веков сокращается, приближаясь к параметрам библейской эры. Мы никогда не получим от позитивного научного знания точного подтверждения эры Дионисия, согласно которой сейчас 7505 г. от сотворения мира. Тем не менее, есть серьёзные основания предполагать, что человек разумный действительно существует порядка 8000–10000 лет, а это очень близко к эре Дионисия.
Обратимся к Триполью — кругу памятников неолитической культуры на территории нашей страны, тщательно исследованному археологами. Трипольцы живут чистоплотнее и культурнее иных более поздних сообществ. У них нет чудовищных капищ. И что интересно — в их поселке обязательно присутствует один большой дом. Видимо, это дом молитвенного собрания (ведь потомки Ноя были монотеистами, и какое-то число поколений должны были забывать о едином Боге, постепенно превращаясь в язычников-политеистов), ибо любой историк культуры знает: на протяжении тысяч лет лучшее, что давала архитектура и другие искусства каждой эпохи, было связано с культом, с богослужением.
Такова спорная картина, лежащая в основе наших нынешних представлений о традиционных обществах, которые выглядят теперь иначе, нежели ещё несколько десятилетий назад. Библейские представления получили серьёзную поддержку позитивной науки. Однако, безусловно, концепция прамонотеизма может и не рассматриваться в библейском прочтении. Самые серьёзные аргументы остаются и в пользу космоцентризма воззрений первобытного человека, в пользу тотального одушевления им природы. Многие религиеведы-социологи вообще склонны подходить к истории религий институционально, рассматривать срез религиозных представлений только для конкретной эпохи. И надо признать, что эвгемеристическое (рациональное) толкование мифов свидетельствует в их пользу. Одно невозможно — сохранение гипотезы о первоначальной безрелигиозности homo sapiens.
Протогородские культуры
Уже отмечалось, что человек всегда жил в культуре, но не всегда в цивилизации. Само понятие «цивилизация» тесно связано с возникновением города. Хотя бы даже этимологически слово «цивилизация» восходит к латинским словам «civitas» — «город» и «civilis» — «гражданский». Ранние городские поселения относятся к очень глубокой древности. Если предположить 8–10-тысячелетний возраст человека, то городские поселения относятся к самым ранним временам его обитания, что, разумеется, не означает, будто всё человечество в те времена жило в городских поселениях.
Древнейшие протогородские культуры, видимо, связаны с т. н. областью «Благодатного полумесяца», к которой относятся окраина Египта, Палестина, Сирия, Месопотамия и южная часть Иранского нагорья. В этих местах (если доверять Библии) находился земной рай, потому что река Евфрат, согласно книге Бытия, протекала уже в земном раю. Само слово «евфрат», по-древнееврейски, значит «плодоносный». Кроме того, поблизости от этих мест к северу находится гора Арарат — согласно Библии, место окончания плавания Ноева ковчега. Кстати, Ляшевский в своей книге даёт перечень материалов экспедиций, проводившихся в первой половине XX в., которые искали остатки Ноева ковчега на Арарате, а также свидетельства пилотов, которые видели сверху нечто похожее.
Упомянутый «полумесяц» благодатен прежде всего тем, что именно здесь росли дикие предки основных сельскохозяйственных культур — ячменя, ржи, овса, а в иранской его части и пшеницы. Поэтому человек в этих краях довольно рано (раньше, чем где бы то ни было) смог заняться земледелием. Здесь же обитали и дикие предки овцы, козы, осла и, наконец, свиньи. Что же касается коровы и лошади, то они были одомашнены много позже (это слишком серьёзные животные, чтобы за них сразу взяться). Кроме того, здешний климат везде, где достаточно воды, позволяет получать два урожая в год, а местами и более. В области «Благодатного полумесяца», преимущественно в Месопотамии, растёт финиковая пальма, а финики — самый питательный растительный продукт на планете. Это дерево — настоящая основа для устройства мощной цивилизации. Уже в верховьях Тигра, где когда-то была Ассирия, финики не вызревают, как не вызревают они и у нас на побережье Чёрного моря из-за короткого лета. Таким образом, «Благодатный полумесяц» — совершенно особенный регион.
Протогородские культуры лежат под главными городами Древней Месопотамии — под Уром, Уруком, Лагашем (там труднее копать, ибо древнейшие археологические пласты слишком перекрыты археологическими пластами III–I тысячелетий до н. э.). Хорошо исследован Иерихон, который и сейчас является сказочным оазисом. Палестине вообще присуща резкая смена ландшафта. Например, совершенно мёртвая, очень неприятная серая пустыня Негев внезапно переходит в рай с сочной зеленой травой и сплошными плантациями не только фиников, но и бананов (привозная культура).
Наиболее расхожая литература датирует первый Иерихон (а там 8 археологических пластов один над другим) VIII тысячелетием до н. э. Однако скептически настроенные учёные и тот же Ляшевский обращают внимание, что эти датировки просто подтянуты к старым датировкам примитивного человека (догородского), и что на самом деле, как и в Месопотамии, ничего в Иерихоне старше VI тысячелетия до н. э. нет. Зная, сколь относительны датировки таких древних археологических материалов, следовало бы осторожно сказать, что в любом случае первый Иерихон датируется VI тысячелетием до н. э, но, весьма возможно, что не ранее.
Численность населения первого Иерихона, судя по территории городища, достигала примерно 2000 чел. Это — значительный город. Двухтысячный город был заметным и в Античной древности, спустя несколько тысяч лет. Помимо земледелия и мелкого скотоводства, Иерихон торговал. Он был чрезвычайно удачно расположен. Через него в одну сторону могла идти торговля раковинами Красного моря (нормальными орудиями дометаллической эпохи) и обсидианом (вулканическим стеклом, идеально полируемым, из которого изготавливались каменные орудия), а в другую — торговля красителями и природным битумом (нефтяной смолой с песком).
Постепенно Иерихон становился богаче других городов, и ему уже нужно было всерьёз защищаться. Тогда город обнесли стеной высотой около 5 м со рвом шириной 8 м и глубиной 2 м и с башнями, из которых сегодня раскопана одна — 9-метровая круглая башня. Нераскопанная часть городища сохранилась хуже, но, видимо, древний Иерихон имел ещё 2 башни. Дома этого протогородского поселения — первого Иерихона — были круглыми (ульеобразными), что встречается и в ряде других протогородских поселений.
Очень любопытно значительное протогородское поселение на южном берегу Кипра недалеко от Лимасола. Его жилища тоже круглые, причём построены они из камня и имеют 2 или 4 опоры, поддерживавшие кровлю. Укрепления там поскромнее — видимо, на острове древнейшей кипрской культуре угрожали куда меньше, чем оазису Иерихон. Кипрское поселение датируется VI тысячелетием до н. э. (никто не даёт ему более древней датировки). Но дальше начинаются загадки, если не принять версию Потопа: человек живёт на Кипре несколько сот лет, а потом на сотни лет исчезает. Следующий обитатель Кипра появляется лишь к концу IV или началу III тысячелетия до Р. Х.
Но самое интересное протогородское поселение расположено на юге Анатолии (сейчас южная часть Турции). Ныне оно называется Чатал Гююк по близлежащей турецкой деревушке, а его древнее название, как и древнее название кипрского поселения, нам неизвестно. Мы бы не знали и названия Иерихон, не сохрани его Библия. Чатал Гююк выглядит совсем не так, как Иерихон. Это грандиозный конгломерат пристроенных друг к другу обширных, хотя и однокомнатных домов разного уровня с окошечками в верхней части стен, но без дверей. Вместо них были люки с приставленными к ним лестницами. Если неожиданно появлялся враг, лестницы убирали, и тот оказывался перед высокими гладкими стенами. Видимо, стрелять из луков тогда не умели, но чем-то тяжёлым с кровли забросать врага было можно. Т. е., с точки зрения обороны, поселение устроено разумно. Об их хозяйстве мы знаем меньше.
Заметим, что Кипр расположен достаточно близко от области «Благодатного полумесяца». В хорошую погоду с некоторых точек Кипра видно зарево огней побережья Палестины. Таким образом, Кипр вполне досягаем на простенькой лодке, хотя, конечно, море иногда бывает бурным. А городище Чатал Гююк находится недалеко от побережья в южной части Турции, прямо на север от Кипра, что тоже близко от области «Благодатного полумесяца». И естественно предположить, что древний человек плавал по морю. Однако в течение очень долгого периода истории человечества морская практика была свойственна лишь тем народам, кто стремился к морю.
***
Рекомендованная литература
Лебедев Л., прот. Крещение Руси. — М., 1988
Ляшевский С., прот. Библия и наука о сотворении мира. — М., 1997
Мень А., прот. История религии. Т. 1. — М., 1991
Мириманов В. Б. Первобытное и традиционное искусство. — М., 1971
Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. — М., 1980
Элиаде М. Аспекты мифа. — М., 1995
Элиаде М. Священное и мирское. — М., 1994