Римляне, как уже было сказано, — ровесники эллинов, но они — фундаментальный и неторопливый народ, сыгравший благодаря этому совершенно поразительную роль в истории. Римляне продлили существование античного мира и оставили нам колоссальное, даже превосходящее эллинское, наследие. У римлян были учителя. Роль, которую сыграли в истории Рима и римской культуры эллины, легко представима, хотя эллинизироваться римляне начали довольно поздно. А вот влияние этрусков римляне испытывали с самого начала своего этногенеза.
Этруски — народ до сих пор загадочный. Все древние авторы считали, что этруски — пришельцы, что они переселились в Италию. Высказывались неоднократно гипотезы, откуда пришли этруски. Все соглашались, что с востока (с запада в Италию вроде бы неоткуда прийти), однако нигде не найдена бесспорная прародина этрусков, т. е. место, где они жили до переселения в Италию. Есть только гипотетические чисто археологические находки, которые позволяют предполагать, что этруски пришли из Малой Азии и скорее всего с южного её побережья. Во всяком случае они были первоклассными мореплавателями и не могли этому научиться непосредственно тогда, когда морем пришли в Италию. Есть и другая, менее распространенная, гипотеза, согласно которой прародина этрусков располагалась на Северных Балканах к западу от Чёрного моря, где-то на территории нынешних Болгарии и Румынии.
Этрусские тексты, несмотря на множество попыток, до сих пор убедительно не расшифрованы, хотя никто не сомневается, что народ этот говорил и писал на арийском языке. Но от этрусков осталось мало текстов (недостаточно представительная выборка). Естественно, при таких слабых представлениях мы не можем убедительно судить о фазах этногенеза этрусков. Этруски оставляют первые следы в Италии к концу IX в. до н. э., а это время, когда появились и римляне.
Если правы те ученые (их меньшинство), которые считают, что этруски — автохтоны Италии, т. е. этнос, родившийся и всегда живший в Италии, тогда они — старшие современники римлян, но сами унаследовали чью-то более высокую культуру. Тогда этруски — этнос, по не вполне понятным причинам не вышедший из фазы надлома. Этрурия полностью подчинена римлянам уже к III в. до н. э. Последние упоминания об этрусках в римских источниках относятся ко II в. н. э. Однако это может лишь свидетельствовать, что в каком-то из городков Римской империи жила семья, члены коей давно были римскими гражданами и давно говорили только на латыни, но окружающие помнили, что они этрусского происхождения (как на Руси про Годуновых помнили, что они из Орды, хотя это уже очень давно была русская боярская фамилия).
Если же этруски старше, что вероятнее, то самого грандиозного периода их жизни мы не знаем. Скорее всего он прошел вне Италии, а в Италию этруски переселились, вступив в фазу этнического надлома. В этом случае то, что мы знаем об этрусских городах, об этрусской культуре в Италии в VIII–III вв. до н. э., создано ими уже в фазах надлома и инерции, а тогда культуре естественно быть очень высокой.
Есть интересные гипотезы о родстве этрусков. А. С. Хомяков в «Семирамиде» первым предположил, что этруски — если не наши соплеменники, то наша родня, и их название не случайно («этруски» — «это русские»). Над Хомяковым тогда смеялись все, а смеялись зря. Слово «этруски», конечно, не означает «это — русские», но они так себя и не звали. Этрусками или тусками (откуда нынешняя итальянская провинция Тоскана, которая в те времена являлась территорией Этрурии) их звали римляне. Эллины звали их тирренами (откуда Тирренское море). Они были грозными мореплавателями и тирренскими пиратами. Но сами они называли себя «расены», что уже звучит ассоциативно.
Правда, если это звучание не случайно (а выяснить это удастся, лишь убедительно расшифровав этрусские тексты), тогда этруски — родственники не славян, а того народа, который в Средней Европе назывался ругами, а в Восточной Европе — русами, и чей предводитель Одоакр взял Рим. Русы также — одни из основателей общественности и государственности Древней Руси. Но славянами они не были. Они жили совместно со славянами, и их не путали с ними ни византийцы, ни арабы. Кроме того, это был очень древний народ, и исчез он (полностью перестал упоминаться) ещё во времена домонгольской Руси. В «Русской правде» Ярослава Мудрого (середина XI в.) есть оговорка: «Аще ты славянин или русин», чётко указывающая, что это — разные этносы. Совершенно не похоже звучат по-славянски и по-русски и названия Днепровских порогов, которые приводит император Константин VII в трактате «Об управлении империей». Кто были русы, мы тоже не знаем. Есть предположение, что они — германцы. Более правдоподобное предположение, что они — иллиро-фракийцы. Если последняя версия верна, тогда оправдано и предположение, что прародиной этрусков является западное побережье Чёрного моря, ибо это — фракийский регион.
Итак, этруски нам родня, хотя и достаточно дальняя.
Жили этруски городами-государствами, в каждом из которых был царь и, судя по всему, были заметны (арийская традиция) аристократия и народное собрание. Примерно это же государственное устройство этруски привнесли и в Рим. Три последних римских царя считаются и в римских источниках этрусками, но сейчас можно не сомневаться также, что, за исключением таинственного и малоизвестного первого римского царя Ромула, все остальные римские цари были этруски.
Этруски — не только искусные мореплаватели, но и хорошие строители. Они строили величественные своеобразные храмы. Основной тип римского храма — «тосканский храм» — заимствован римлянами именно у этрусков. Главное отличие этрусского, а затем и римского храма от греческого в том, что он имеет колонный портик только с одной стороны — спереди, со стороны входа, а по периметру колонных портиков нет. Кроме того, этруски создали свой особый ордер, который существует в архитектуре по сей день в числе пяти принятых ордеров и называется «тосканский».
Мы не вполне представляем себе религиозную систему этрусков. У них был сложный пантеон богов, видимо, отдалённо напоминающий греческий, а также и римский. Известно наиболее почитаемое ими божество — повелитель моря Нетон, хотя мы не знаем, действительно ли он являлся верховным божеством в полном смысле этого слова, как Зевс на Олимпе. Позже его заимствовали у этрусков римляне. У них он стал называться Нептун, и в процессе эллинизации получил многие черты бородатого Посейдона.
Этруски уделяли огромное значение заупокойному культу и вообще захоронениям (пожалуй, большее, чем другие индоевропейские народы). Такое отношение к покойникам и к почитанию предков встречалось не часто. Однако культа этрусков мы не знаем и судим, в основном, по тщательности исполнения надгробий, среди которых очень много художественно исполненных. Этруски создавали великолепные саркофаги со скульптурными группами сверху (обычно — лежащими фигурами) и оказали значительное влияние на римскую скульптуру, сильно отличавшуюся от греческой. Этрусский след в ней гораздо более мощный. Этруски, что не удивительно при таком почитании предков, стремились передать черты характера усопшего. Они приближались к созданию портрета. Но в полной мере это удастся лишь римлянам.
Мореплаванию римляне у этрусков научиться не смогли. Несмотря на то, что римляне одерживали победы на морях, мореплавателями они так и остались посредственными. Тем не менее, римляне научились ещё кое-чему у этрусков, что позволяет предположить наличие у этрусков необязательно демонизированного, но мрачноватого культа.
Этрусского происхождения гладиаторские бои. Причём у этрусков бой был только парный (одна пара бойцов), и этот поединок являлся частью тризны (он совершался в рамках заупокойного культа). Римляне очень долго сохраняли культовый характер гладиаторских боёв. Гладиаторы сражались и убивали друг друга именно на похоронах достаточно знатных и состоятельных римлян. Сравнительно поздно в римской традиции иногда вместо одной пары начинают сражаться две пары бойцов. Именно в таком виде — в виде поединка — гладиаторские бои попадут на арену, станут зрелищем, перестав быть частью культа, а уже в имперские времена появятся многолюдные гладиаторские сражения.
Возможно, как считают некоторые исследователи (хотя это не господствующая точка зрения, и на Западе она и не могла бы быть господствующей), этруски даже построили Рим, по крайней мере первоначальный Рим — не случайно они там правили. Римляне очень многим обязаны этому народу. Но не всем.
Римляне, действительно, удивительно восприимчивы, о чём свидетельствует и их последующая эллинизация. Иногда складывается впечатление, что римляне были не самостоятельны, у них было мало своего. Кстати, из-за этого, видимо, они успешно сложились в качестве имперского народа.
(Это, между прочим, и русская черта. Русские тоже восприимчивы, однако отсюда никак не следует, что они вообще ничего сами не создали. И когда поэт и литературный критик прошлого века Аполлон Григорьев, человек очень умный и тонкий, сказал: «Пушкин — это наше всё», — он имел в виду то, что А. С. Пушкин объемлет все стороны русской культуры и русского характера, но отнюдь не то, что, кроме Пушкина, у русских нет ничего.)
На самом деле римляне очень интересный и очень оригинальный народ. Во-первых, они относились к категории, может быть, наиболее добродетельных и светлых язычников. Изначально религиозная система римлян строится на почитании чистых стихий, что говорит об их способности воспринимать религиозно-философские абстракции. Юпитер в процессе эллинизации стал зевсоподобным бородатым метателем молнии, а первоначально Юпитер — это просто молния. Несмотря на широчайшие заимствования и охотное отождествление своих богов с чужими, есть и чисто римские боги, вообще не имеющие никаких аналогий.
Наиболее римский бог, не имеющий в себе ничего этрусского и греческого, — двуликий Янус, бог абстракции, бог начала и конца любого дела, в частности и войны, откуда известнейшая римская традиция: когда царит мир, двери храма Януса всегда закрыты, а во время войны они никогда не закрываются. Есть подсчет Тита Ливия, что за первые пять веков истории Рима двери храма Януса были закрыты всего лишь несколько лет.
Вообще римляне были благочестивы. Они возводили храмы, посещали их, выслушивали со вниманием советы жрецов, не забывали о жертвоприношениях. Однако при этом они не были глубоко религиозны. Классический эллин относился к своим богам (о чём уже упоминалось) с осторожностью, как в целом к себе подобному, но очень сильному. Римлянин к своим богам относился по-деловому. Их отношения можно назвать даже несколько коммерческими. Легко представить, что, собираясь в деловую поездку или выполняя решение Сената, римлянин не торопясь восходил на Капитолий — не торопясь, чтобы не пылить (ноги в сандалиях, а они должны быть чистыми, когда входишь в храм). Войдя в храм, он весьма величественно поднимал край тоги, накрывал им голову, как принято было при совершении культовых действий, произносил простенькую фразу, оставлял в дар храму, что положено, и величественно, с сознанием выполненного долга, спускался с Капитолия, твёрдо уверовав, что Юпитер своё получил и теперь обязан позаботиться о нём.
Тем не менее, у римлян было и очень живое религиозное чувство, но относилось оно не к почитаемым всеми грандиозным богам, а к своим домашним божествам. Центром каждого римского дома, даже самого бедного, официальной его комнатой был атрий или атриум — помещение, крытое по периметру и открытое в центре (в Риме достаточно тепло для этого). Посередине атрия располагался бассейн. Генетически атрий восходит к древнему ахейскому мегарону, и всё же это нечто иное. В атрии обязательно находился алтарь, а жрецом, священнодействующим у этого алтаря, являлся отец семейства (pater familias). Именно религиозная жизнь дома (слово «domus», по-латыни, означает «дом», причём не только в значении «постройки», но и «семейного гнезда» тоже) больше, чем что бы то ни было, определяет характер римлян и, следовательно, римскую историю, римские победы, римское право, Римскую империю, наконец.
В качестве домашних божеств римлянами почитались, во-первых, маны — души предков. Считалось, что маны могут помогать, и к ним можно обращаться за помощью, но в любом случае это искренняя память о предках. Есть даже известная статуя «Римлянин с портретами предков», изображающая римлянина, который держит в одной руке бюст одного предка, а другой опирается на бюст другого, стоящего рядом. Для римлян обычна посвятительная надпись на надгробии во времена Римской республики: «Манам такого-то» (скажем, «Манам Гая Корнелия»).
Кроме того, римляне почитали пенатов (покровителей домашнего очага) и ларов (покровителей кладовых). Правда, в имперский период лары и пенаты перепутались окончательно, но их продолжали почитать. Оттуда понятное классическое выражение: «Вернуться к родным пенатам». А появившееся в советское время выражение: «Вернуться в родные пенаты» — должно, видимо, означать: «Залезть в родного домового»!
Итак, домашний культ, домашняя религия, дом, семья, возглавляемая отцом семейства, — всё это определяет очень и очень многое в жизни римского общества. Главные ценности римлянина были связаны с домом. Собственно, этой ценностью была его семья. Римляне неизмеримо менее социальны, нежели полисные эллины. Римский идеал — идеал семейный.
Римлянин должен был вести себя как «добрый отец семейства» («bonus pater familias»), — так его всегда наставляли уже в древнейших источниках. Надо сказать, в пределах своего дома отец семейства был не только официальным римским жрецом, но также римским магистратом и тем самым прежде всего судьей с достаточно широкими прерогативами в отношении своего семейства. Римляне обладали отцовским правом. Глава семейства — отец — имел законное право не признать своего ребенка и выбросить новорождённого на улицу, а взрослого сына, совершившего проступок, осудить и убить. Тем не менее, не следует думать, что римская жизнь являла сплошной страх перед родителем и непрестанное пролитие последним крови своих детей. Это были просто его неоспоримые права, коими он, как «добрый отец семейства», обычно не пользовался.
Семья представлялась единым целым. Например, в праздник ман, главную часть которого составляла трапеза, за длинный накрытый стол садилось всё семейство — отец семейства, матрона, дети, а может, уже и дети детей, клиенты (римские граждане, зависимые от патрона, как его младшие родственники), вольноотпущенники (которые всё равно были обязаны почитать своего отца семейства, ибо они перестали быть рабами, но получили его родовое имя) и, наконец, рабы как самые младшие члены семейства. А далее за столом, уходящим в бесконечность, сидели маны, маны, маны… Так полагали римляне (повторяю, они были способны к абстракции).
На основании отцовского права классический римский отец семейства мог убить и раба (ведь это младший член семьи), но, как правило, не убивал даже раба, и тем более, не убивал сына. Римский уклад, римская добродетель образцово суровы при очень большой свободе, которой по крайней мере уж пользовался отец семейства. Скажем, известно, что в Риме было необычайно легко развестись. Развод совершался в праздник ман. Однако, несмотря на это, первый развод в Риме был зафиксирован примерно через 400 с лишним лет после начала римской истории. Римляне имели право разводиться и не разводились. Они имели право убивать детей и не убивали их.
Люди с такой религией и такой системой ценностей создали очень своеобразную культуру. Римляне — самый партикулярный (т. е. самый частный) народ Древности. И понятно, что именно они стали создателями настоящего портрета. Утверждение, будто римляне всему научились у греков, ложно уже потому, что греки портрета не знали. Конечно, римляне не претендовали, как претендовали египтяне, создать духовный портрет (который вообще сумеет создать только христианский мир), но в душевном портрете сильно преуспели. Причём они никогда не лгали в портрете, считая, что делать это незачем, ибо личность римского гражданина и так драгоценна.
Например, есть парадная статуя Цезаря Августа. В жизни это был сухощавый болезненный человек, надевавший под тогу несколько тёплых туник, а здесь он аполлоноподобен. Однако столь парадно изображена лишь его фигура, но не лицо.
Есть ещё более поразительная парадная сидячая статуя, немного барочная, императора Марка Кокцея Нервы в образе Юпитера. Нерва — человек, которому Рим обязан очень многим. После безобразий Домициана римляне попытались избежать новой эпохи Гражданских войн, избрав императором сенатора Нерву, всеми уважаемого и доброго человека. Тот понимал, что для войска его достоинств маловато и усыновил талантливого полководца Ульпия Траяна, тем самым открыв эпоху, называемую «Золотой век Антонинов». Выбирать людей Нерва явно умел — Траян позднее получит от Сената почётное прозвище «наилучший император». Самому же Нерве довелось править чуть более двух лет, ибо он стал императором уже в преклонном возрасте. А на портрете он изображен великолепно сложенным атлетом, из плеч которого вырастает старческая шея со старческой же головой. Этот диссонанс вполне объясним: портрет парадный, император дан на нём представительно, а его лицо никто не приукрашивает, потому что оно и так уважаемо, как уважаем повсюду римский гражданин.
Именно придание римскому гражданству высокого статуса в наибольшей степени способствовало успешному созданию Римской империи. Фраза: «Я — римский гражданин», — означала, что этого человека пороть уже нельзя, пытать нельзя, казнить можно, но если преступление произошло в дальней провинции, то необходимо отправлять в Рим. Поэтому, между прочим, апостола Павла — римского гражданина и всадника — везут судить в Рим, а по дороге он обращает в христианство множество людей.
Фраза: «Я — римский гражданин», — внушала уважение кому угодно (даже парфянскому царю — очередному царю Эраншахра). А внушали римляне уважение к себе по-разному: иногда вовремя отсекая головы непокорным, иногда личным мужеством. Например, широко известен эпизод с римлянином Муцием Сцеволой. Риму грозило нападение со стороны этрусского царя Порсенны. Муций, совершая разведку, попался, и Порсенна потребовал от него показаний о римском войске. Муций ответил царю весьма пренебрежительным отказом, а услышав в свой адрес угрозу применить пытку, просто сунул правую руку в огонь и держал её в этом огне. Порсенна, поражённый его мужеством, отступил от стен Рима. Из-за повреждённой правой руки Муций впоследствии получил прозвище «Левша» (на латыни и греческом «Сцевола»).
Римляне ещё во времена Римской республики награждали союзников. Они даровали италийское гражданство, и все его с благодарностью принимали. Они даровали также титул «друга и союзника римского народа» (обычно — правителю). Этот титул был хлопотным для принявшего его, ибо от «друга и союзника» требовалось готовить провиант и посылать вспомогательные войска по первому требованию Рима. Но римляне так величественно даровали, что все принимали! Они даровали завоёванным городам за верность римским интересам статус муниципия. (Отсюда в русском языке слово «муниципальный».) Фактически, муниципий — это полис, только имперский, подчинённый римской государственности, но сохраняющий все полномочия самоуправления. Это означало, что римляне даровали полису право остаться полисом. Но когда это делали римляне, все благодарили!
Римляне умели подать себя потому, что относились к себе всерьёз. А всерьёз они относились к себе прежде всего потому, что были воспитаны в благоговейном отношении к дому, семье, родителям, родственникам. Это иногда тоже имело свою оборотную сторону. Например, во II в. до н. э., благодаря двум знаменитым Сципионам — Африканскому Старшему и Африканскому Младшему, довольно много Сципионов прошло через магистратуру и стало сенаторами, и в Сенате Рима образовалось засилье Сципионов, активно поддерживающих друг друга. Кстати, воспитанные в невозможности предать своих родственников, римляне никогда не предавали и союзников.
Римлянин свою большую семью (она долго была большой) использовал как корпорацию, хотя это — не единственное, что структурировало римское общество, а структурировано оно было всегда очень сложно. Римское народное собрание тоже не толпой собиралось и не толпой голосовало. Оно было структурировано, т. е. организовано, сначала в центурии, потом в трибы. Но греческая семья не могла быть корпорацией, а римская большая семья (род) была ею.
Римляне очень многое переносили из своего семейного уклада в уклад римского легиона и потому побеждали. На первый взгляд, странно, что римского неприкосновенного гражданина в легионе наказывал лозой центурион, который вообще и ходил с лозой, и она у него зря руку не оттягивала. А дело в том, что, во-первых, для римлянина легион — это место, где отцы семейства добровольно собираются защищать свои семейства, и ради успешной защиты отец семейства, абсолютно неприкосновенный, полноправный и почти богоподобный римлянин, добровольно позволяет себя бить лозой. Во-вторых, на центуриона ещё и переносился в некотором смысле ореол отцовства. Не случайно этот великолепный институт центурионов, практически не изменяясь, просуществовал всю историю Рима. Менялась структура легиона (возникали вспомогательные части), начальствующие должности меняли своё значение, даже сохраняя старое наименование, а институт центурионов оставался незыблемым. Применительно к нашей эпохе по своей реальной власти центурион — скорее капитан, а по происхождению, по воинской карьере — скорее фельдфебель, старый и старший унтер-офицер. Центурионы всегда были из опытных, долго служивших легионеров.
Опираясь на этот институт, римляне воспитывали своё великое воинское качество — дисциплину. Мы это слово (в основном, за советское время) понимать разучились. Для нас слово «дисциплина» стало синонимом не то слова «послушание», не то слова «субординация». А у А. В. Суворова в «Науке побеждать» эти слова употреблены через запятую в перечне воинских добродетелей: «субординация, экзерциция, послушание, дисциплина». Слово «дисциплина» происходит от латинского глагола «discere» — «понимаю». Дисциплинирован тот, кто понимает, почему нужно делать то-то и то-то, и делает это.
Римляне были хорошими организаторами. Они сумели и создать, и постепенно модернизировать структуру легиона. И со своими легионами они завоевали мир, хотя вооружены римские легионеры были отнюдь не лучшим образом. Панцири у них, в основном, были кожаные, ибо тогда кожа была дёшева, а железо дорого. Их пехота была вооружена короткими мечами — гладиусами в силу того, что низкокачественное местное железо не позволяло изготовить длинных (длинный меч из такого металла просто сломался бы — это не ассирийская сталь).
Римляне столкнулись с серьёзнейшей проблемой — борьбой за гегемонию на Средиземноморье. Их противником был сам Карфаген. Карфагеняне — это финикияне, а следовательно, мореплаватели. Римляне мореплавателями были плохими. Конечно, они всегда находили каких-то союзников, искусных в мореплавании (тех же эллинов или тирренов-этрусков), но всё-таки целиком флот из союзников набрать численно было невозможно, да и средств таких у римлян не было. И тогда римляне приняли решение превратить морской бой в пехотный. Некий гениальный римский инженер, имени которого мы не знаем, изобрел «корвус» («ворон») — мостик с зубьями на конце. Мостик сбрасывался на палубу проходящего рядом карфагенского корабля, когда тот уже был готов обломать своим бортом весла римской триремы и сделать её беспомощной. По нему тут же взбегали на карфагенский корабль легионеры. И далее исход боя был предрешён!
Римляне были благочестивы до суеверия. Они любили древние гадания, предсказывая и по тому, как священные куры клевали священное зерно, и по внутренностям жертвенных животных, и по полёту птиц. Жреческие коллегии, пользующиеся огромным уважением, состояли из римских граждан, которые вдумчиво изучали искусство гадания, вчитывались в книги, становились ответственными авгурами или гаруспиками. И всё же чувство долга у римлян было выше суеверия. Когда первый римский победитель Карфагена на море консул Гай Дуилий готовился вступить в бой, естественно, священным курам предложили корм. «Они отказались, — сказал напряжённо жрец. — Они не хотят клевать». «Ах, они не хотят клевать! Тогда пусть напьются!» — рявкнул взбешённый Дуилий и пинком выкинул клетку за борт. Но он выиграл бой, а победителя не судят!
С семейным укладом и религиозными основами жизни римлянина теснейшим образом связано римское право. Нужно было быть действительно частным лицом, гордо носить это имя, всерьёз к этому относиться, чтобы детально разрабатывать гражданское право. Потом его унаследовали другие народы, да и кодифицировано было римское право в момент перехода от римской истории к византийской. Corpus Juris Civilis был создан Юстинианом Великим, которого можно считать последним римским императором и одним из первых и величайших византийских. Но создавался этот Corpus римлянами и создавался очень долго, ибо римляне были заинтересованы в законном регулировании отношений между семьями, между гражданами. И одной из почётнейших в Риме профессий была профессия юриста. Римлянам даже пришлось ради этого выдумать такое понятие, как «гонорар».
Дело в том, что римлянин в идеале должен был кормиться с земли. Правда, римское хозяйство было сложным. Чисто земледельческим его назвать нельзя, так как в него входил и очень мощный скотоводческий комплекс, в т. ч. птицеводческий. На каждой римской вилле, даже самой скромной, разводили быков, овец, коз, свиней. Лошадей тоже разводили, но, в основном, для нужд армии, потому что они стоили дорого. Во всяком случае на лошадях римляне никогда не пахали, только на быках. А также разводили кур, уток, гусей, голубей (последних было принято есть зимой).
Сельскому хозяйству римляне уделяли колоссальное внимание. Не случайно термин «культура» (термин римский) первоначально относился только к агрикультуре, т. е. сельскохозяйственной культуре. Римляне писали обширные трактаты, посвящённые правилам ведения сельского хозяйства. На русский язык переведён, в частности, труд Марка Порция Катона Старшего «Земледелие». Это, кстати, тот самый сенатор Катон, который заканчивал каждую свою речь знаменитой фразой: «А кроме того, я полагаю, что Карфаген не должен существовать». И хотя разрушен Карфаген был много позже смерти Катона, можно считать, что он его разрушил даже более, чем кто бы то ни было.
Классическая римская добродетель требовала, чтобы pater familias сам тоже занимался земледелием, даже если он богат, если у него большая семья и много рабов. Образцом для римлян был Цинциннат, трижды диктатор в истории Рима, который каждый раз по истечении назначенного срока слагал полномочия диктатора и вновь возвращался обрабатывать землю. Однако если римлянин только делал вид, что сам пашет землю, а за него это делали рабы, к нему не придирались. Это была его частная жизнь.
А вот получать за работу деньги римлянину было неприлично. Конечно, римский городской плебс или ремесленники получали деньги. Их получали также учителя и врачи, но это, как правило, были неграждане. Учителями были италики, а чаще — греки; врачами — часто греки. Учителями или врачами иногда могли быть и рабы, но юристами — никогда. Юрист был слишком почтенным человеком. Поэтому римляне изобрели термин «почётное вознаграждение» — «honorarium» (откуда в русском языке слово «гонорар») и немного лицемерно предполагали, что римский гражданин-правовед выступает в суде бесплатно, осуществляя свой гражданский долг, а выплачивая гонорар, ему тем самым оказывают почесть.
Римлянам принадлежит ещё одна неоспоримая заслуга: в процессе создания своей империи они в Пунических войнах победили Карфаген. В этих войнах столкнулись два народа.
С одной стороны, римляне — народ с простодушной семейной религией, почитающий безобидных домовых, с жёстким семейным укладом жизни и идеалом возделывания земли, но и народ суровый, признававший отцовское право, умевший воевать. Конечно, это — омонимия (случайное созвучие), тем не менее давно уже о римлянах было сказано, что они и войну считают прекрасной, потому что «война», по-латыни, — «bellum», а «прекрасная» — «bella».
С другой стороны, карфагеняне — народ, который жил только в урбанистической среде, в многоэтажных домах, разделённых узкими улицами, занимаясь финансовыми делами, торговлей и мореплаванием (впрочем последнее лишь обслуживало первые два занятия), и к земле не прикасался никогда (имения карфагенян за границами города обрабатывали рабы). У этого народа был самый мрачный и жестокий, по крайней мере в средиземноморском ареале, культ — культ детских жертвоприношений. Они были убеждены, что мир плох и будет плох всегда, они верили только в зло, поэтому могли идти на любые жертвы.
У карфагенян не было своих войск, за исключением флота и аристократической Священной дружины — Конного резерва (по сути дела, Конной школы, откуда выходили карфагенские офицеры), но этот народ был столь богат, что мог нанять кого угодно и нанимал: и великолепных ливийцев, и неистовых галлов, и неуловимую лёгкую нумидийскую конницу, и очень серьёзную тяжелую испанскую. И карфагеняне перешли через Альпы. Их чудовищное по размеру войско зимой, теряя солдат и обслуживающий персонал тысячами, потеряв всех слонов, кроме одного, всё-таки переползло через Альпы! Войско это вёл человек, которого звали «Милостив ко мне Ваал!» — Ганнибал. Христианский апологет Г. К. Честертон писал уже в наше время, что если бы римляне, простодушные честные домашние язычники, не победили этот злодейский город, страшно было бы себе представить мир карфагенской гегемонии, в котором пришлось бы воплотиться Спасителю. Поэтому можно считать, что, когда в 146 г. до н. э. Рим окончательно разгромил Карфаген, он закончил выполнение миссии всемирного значения.
В наследство римляне оставили нам традицию портрета, которая прошла через мир Средневековья и вошла во многие современные культуры. От них к нам пришло римское право, которое изучают юристы по всей планете (как культурное наследие, более римского права распространена, пожалуй, только Библия). Но римляне оставили нам и другое.
Римская империя существовала очень долго — начиная с правления императора Августа и до падения Рима прошло полтысячи лет, а если верно моё предположение, что по крайней мере в момент гибели Карфагена Рим уже был империей, то ещё на полтораста лет больше. За века своего имперского существования Рим стал универсален, он стал «вечным городом». Правда, не он один имел такую репутацию (её имел и Вавилон), но лишь о Риме так говорили и писали повсеместно, и лишь от Рима эта память сохранилась до наших дней, как будто нынешний Рим — это тот же самый город, и не был он в Средние века пустырем, где меж великолепных мраморных обломков паслись козы, а кое-где стояли грубые мрачные толстые башни римских феодалов, неграмотных, злобных, агрессивных и нищих, периодически воюющих друг с другом. Это не случайно, ибо Рим стал универсальным и наградил ещё одним достоинством (или функцией) империю — сделал её тоже универсальной.
Римляне не стремились завоевать всю Вселенную. Они умели относиться с уважением к противнику, в т. ч. и к основному своему конкуренту на Востоке — Парфянскому, а затем Сасанидскому Иранскому царству. Но всё-таки в Эраншахре представляли себе мир в состоянии вечного дуализма, как Иран и Рим, видя в этом дуализме равновесие мира. Римляне же не пренебрегали персами, но не считали Иран себе равным. Они никого не считали себе равными. Они считали универсальным, вселенским Рим не в том смысле, что он властвует над Вселенной, а в том смысле, что он первенствует в ней.
Средневековые византийцы-ромеи ощущали себя римлянами (по-гречески, «ромей» и есть «римлянин»), а император Константин Великий, основывая новую столицу — Константинополь, первоначально назовёт её Новым Римом. Всё это — свидетельства стремления сохранить универсальность римской традиции. Они считали, что должно быть первенствующее государство, так как чьё-то слово должно быть последним, и, желательно, чтобы это было слово чести. И Москва была заявлена Третьим Римом не почему-нибудь, а лишь потому, что больше некому было стать преемницей империи, защитницей Вселенской Церкви. Поэтому же гонения на христиан учиняли не худшие римские императоры, плохо исполнявшие свой императорский долг, а лучшие — это было столкновение двух универсальностей: универсальности Вселенской Церкви и универсальности Римской империи.
Поэтому на Западе всё время подумывали о восстановлении Римской империи. В самые Тёмные века это мог быть один на всю Европу учёный монах в бенедиктинском монастыре. А в 800 г. н. э. Карл Великий восстанавливает империю и коронуется римским императором. Однако франкам империя не удалась, зато удалась позднее германцам. На следующем витке этногенеза германцев Оттон Великий снова восстанавливает Римскую империю, поименовав её Священной Римской империей германской нации, что указывало на замену стержневого имперского этноса, но также на сохранение универсальности римской традиции.
Кстати, и папизм обязан своим возникновением стремлению сохранить эту традицию. Некоторые считают, что претензии на светскую власть римских пап вытекают из исключительного властолюбия некоторых из них. Однако властолюбие властолюбием, но за этим должна быть какая-то база. А базой служило сознание европейцев. Даже в Тёмные века люди, погружаясь в варварство, всё равно знали, что есть Рим, а в Риме должен быть император. Папизм сложился лишь потому, что долго не было императора, и постепенно именно народное сознание переносило на римского епископа отношение к императору. Корни папизма или папоцезаризма в ощущении народами неизбежности империи.
Римское наследие имеет не только имперский и квазиимперский характер. Универсальность империи являлась как бы гарантом универсальности права. Поэтому при Оттонах (X–XII вв. н. э.), пока не появились университеты, по-настоящему образованным юристом считался лишь правовед, получивший диплом имперской школы, хотя это вовсе не означало, что данный юрист будет служить императору (он мог служить, скажем, французскому королю, который находился в состоянии войны с императором в это время).
Наконец, университет даже в своём названии есть отражение римской идеи универсальности. До возникновения представления об универсальности империи не могло возникнуть и представление об универсальности науки и об университете как о вместилище универсальной учёности. Это опосредованная в средневековом христианском восприятии римская идея.
Таким образом, совсем даже и не мало оставил нам Рим. И может быть, совсем не плохо, что он так долго существовал.
***
Рекомендованная литература
Кнабе Г. С. Древний Рим — история и повседневность. — М., 1986
Культура Древнего Рима. Т. I–II. — М., 1983
Маяк И. Л. Рим первых царей. — М., 1983
Сидорова Н. А., Чубова А. П. Искусство Римской Африки.— М., 1979
Соколов Г. И. Искусство Древнего Рима. — М., 1971
Соколов Г. И. Искусство этрусков. — М., 1990
Фёдорова Е. В. Императорский Рим в лицах. — М., 1979
Чубова А. П. Искусство Европы I–IV вв. — М., 1970
Чубова А. П., Касперавичюс М. М.,Саверкина И. И., Сидорова Н. А. Искусство Восточного Средиземноморья I–IV вв. — М., 1985