Термин «эллинизм» родился примерно полтора столетия тому назад. Ввёл его немецкий историк Иоганн Густав Дройзен — автор трёхтомного исследования «История эллинизма». Термин принят мировой наукой, им все пользуются, но, правда, пользуются по-разному. Наиболее употребительно считать период эллинизма с 334 г. до Р. Х., т. е. с начала походов Александра Македонского, и до 30 г. до Р. Х., когда смертью Клеопатры VII закончилось существование последнего крупного эллинистического государства — эллинистического птолемеевского Египта. Для строгой хронологии это более или менее удобно: классическая Эллада — эллинизм — Рим. Этнологически эллинизм приходится на фазу этнической инерции эллинов и вполне соответствует тому, что обычно бывает в этой фазе.
Эллинистическая цивилизация в этот период становится не только повсеместно распространённой, она становится необычайно высокой. Вместе с тем повсеместно распространённая эллинская культура становится менее значительной по содержанию. На этом, кстати, во многом основывается О. Шпенглер, проводя аналогии в «Закате Европы». Однако Шпенглер несколько преувеличил — ведь римляне принадлежат к той же великой античной культуре, что и эллины. И они, с их куда более растянутым этногенезом, подобрали эллинистический мир, оформили его в здание империи и дали ему ещё почти пять веков истории, если считать только до падения Рима, а на самом деле Античность захватывает конец V, VI и даже частично VII вв. Инерция этой культуры (не путать с этнической инерцией!) была очень продолжительной, потому что потенциал её был огромен.
С точки же зрения истории культур и истории искусств, эллинизм — это и период, и процесс распространения эллинистической культуры далеко за пределы собственно эллинских земель, включая сюда и колонии. Эллинизм — это эллинизация культур неэллинов и даже неантичных народов. В эпоху эллинизма греческая культура простирается географически на запад до Атлантического океана, не проникая лишь на острова — в Британию и Ирландию. Ещё грандиознее распространение греческой культуры географически на восток, где под её влияние попали даже Греко-бактрийское государство, занимавшее часть нашей Средней Азии, и Кушанское государство и кушанская культура, т. е. Северная Индия.
Иногда римскую культуру первых пяти веков н. э. или по крайней мере культуру римских провинций этого времени называют «поздней эллинистической культурой». На то есть основания, тем более, что восточные провинции Римской империи были по преимуществу эллинизированы, а не романизированы (романизация там была очень незначительна). А о философии Позднего Рима практически всегда пишут «поздняя эллинистическая философия», учитывая, что школа, традиция корнями уходят в классическую Элладу. Таким образом, культура эллинизма очень и очень продолжительна — свыше восьми столетий, что сравнимо с продолжительностью бытования самого античного мира.
Говоря, что культура эллинистического мира менее значительна по сравнению с культурой классической и даже предшествующей архаической Эллады, имеют в виду, что культура эллинизма проигрывает это сравнение по уровню шедевров. Последние по-настоящему значительные греческие скульпторы, о которых нам хоть что-то известно, работали в Раннем эллинизме, и среди них равных Фидию не было (так считали, видимо, и их современники). Но самих статуй стало гораздо больше. Греческие полисы, разве что кроме самых нищих и провинциальных, были просто утыканы прекрасной скульптурой. Множество статуй находилось в частных домах, и, конечно, без них не обходились храмы. Не случайно до сих пор при раскопках находят всё новые и новые античные статуи, правда, не лучшей сохранности.
Однако, хотя искусство эллинизма — профессиональное искусство, хотя общий уровень остался тем же, хотя культуре эллинистического мира не было равных ни до, ни после, эллинистический скульптор — всё-таки не Фидий, не Пракситель, не Поликлет. Он в лучшем случае копирует их шедевры. Стремление копировать, как и стремление реставрировать, свидетельствует о спаде творческого потенциала. В эпохи, обладающие бесспорным культурным творческим потенциалом, не копируют и не реставрирует. Эллинизм многое сохраняет, реставрирует и восстанавливает один в один. Именно так, например, был восстановлен знаменитейший храм Артемиды в Эфесе.
(Что касается нынешней России, то мы копируем и стараемся отреставрировать всё. Мы сейчас настолько разучились создавать приемлемую среду обитания человека, как городскую, так и сельскую, что не только памятник архитектуры, а любую постройку необходимо сохранять хотя бы до тех пор, пока мы снова не научимся создавать шедевры. Тем не менее постройка макетов в натуральную величину двух храмов — маленького на Красной площади и очень большого неподалёку — никак не перекрывает снос многочисленных исторических зданий в Москве. Как сказал один из тонких знатоков архитектуры, «один лужковский год идёт за десять брежневских». Тенденция сохранять и реставрировать появляется в России ещё в XIX в., что свидетельствовало о частичной утрате творческого потенциала уже тогда. Причём на Западе эта тенденция возникает раньше, чем в России. Плач Н. М. Карамзина о сносимых у нас памятниках был гласом вопиющего в пустыне, а всерьёз реставрацией и сохранением памятников займутся в России только в эпоху Николая I.)
В эллинистической культуре и, в частности, в литературе море обаяния. Скульптура малых форм — т. н. танагрские статуэтки из терракоты (обожжённой глины) — очаровательна, иногда очень лукава, забавна, раньше такой не было. Но это малые формы, а не монументальное искусство, не искусство большого стиля.
А вот цивилизация эллинизма грандиозна, хотя и уступает в ряде аспектов предшествующим цивилизациям. Так, в эту эпоху люди не сумеют вновь летать, не сделают столь совершенных быстроходных боевых кораблей, как критяне, и тем не менее они научатся очень и очень многому. Они великолепно строят и планируют города. Эллинистические города (возникающие в тот период, а не продолжающие существовать) становятся просторными.
Очень показательна Александрия — во всех отношениях сверхэллинистический город. Этот город трудно считать греческим и невозможно — египетским. При Птолемеях население Александрии состояло примерно из 50 % греков (в т. ч. и окончательно эллинизированных македонян), 40 % евреев и 10 % всех остальных (в т. ч. и египтян). Александрия всегда была не вполне Египтом, они даже немного другу противостояли, но величайшим египетским городом она была.
Александрия имела потрясающей красоты набережную, подковой охватывающую залив. Это, пожалуй, первая морская набережная, о которой можно говорить. Причём стояла Александрия лицом к морю. Она была обращена к набережной лучшими своими дворцами и особняками, а по набережной катались в экипажах — этакое светское развлечение. В это время, между прочим, по Риму ходили пешком и по Афинам, в основном, тоже — хотя там ездить не было запрещено, как в Риме, но для езды было тесновато.
Громадная гавань обслуживалась знаменитым Фаросским маяком, подробно описанным историками. Он представлял собой трёхступенчатую конструкцию: первая ступень — очень большая четырёхгранная башня; следующая ступень, начинавшаяся с определённой высоты, — также четырёхгранная башня, но меньшего сечения; и, наконец, третья ступень — башенка, круглая в плане. Огонь был виден за десятки миль в любую погоду. Внутри маяка непрестанной чередой по винтовому пути вверх шли ослы, несущие в корзинах топливо, а вниз спускались ослы, уносившие шлак. Сегодня — в век радаров, пеленгаторов, компьютерных систем, разводящих маневрирующие суда, — у нас нет нужды строить такие мощные маяки. И тем не менее при необходимости мы могли бы построить более мощный маяк, но с использованием соответствующих электрических систем, и не смогли бы его построить, пользуясь сжигаемым топливом и системой полированных бронзовых зеркал, отбрасывающих луч (подобным мастерством мы не обладаем).
Александрия была капиталистическим городом. Термин «античный капитализм» в западноевропейской науке появился давно и вполне имеет право на существование (с таким же успехом мы могли бы пользоваться и термином «античный феодализм»).
Повторяю, необходимо раз и навсегда отказаться от формационного подхода. Никаких сменяющих друг друга общественно-экономических формаций не существовало. Это не очень удачная выдумка (кстати, ещё домарксистская) француза Ф. Гизо. И совершенно неважно, какую — пятичленную или шестичленную — систему сменяющих друг друга формаций принять. Я не утверждаю, что феодализма никогда не было. Он был, как был капитализм и есть. Но это не формация, а историческое явление, и оно никогда не покрывает всей эпохи на всём пространстве земного шара и даже на большей его части. Вместе с тем феодализм в единственно возможном классическом западноевропейском варианте включает вассалитет. Но легко доказать, что тяжеловооружённые всадники-аристократы Македонии — гетайры («друзья царя») были вассалами македонского царя, и там существовали в значительной степени феодальные отношения. Точно так же легко доказать, что в Японии о феодализме говорить можно, а в Китае нельзя, т. е. о феодализме нельзя говорить даже в рамках одной великой культуры.
В Александрии так же точно рабства никто не отменял, и всё же там не только товар и деньги, но и труд капитализировался, поэтому мы вправе говорить о капитализме. Безусловно, и это отмечает Макс Вебер, в Александрии не было классического капитализма, который Вебер и описывает. Это не был капитализм рентабельности. В том, что главная характеристика классического капитализма — рентабельность, а не прибыль — главное расхождение Вебера с К. Марксом и, надо отметить, победа над Марксом. В Александрии капитализм был только капитализмом прибыли. Он не дорос до капитализма рентабельности, ибо последний вытекает из протестантской этики. Конечно, явление сложения капитала можно наблюдать не только в Александрии, но Александрия египетская — очень типичный эллинистический город.
Что умели люди того времени? Они изобрели турбины. Правда, обычно утверждается, что турбина Герона Александрийского никогда не использовалась, однако это лишь предположение. Зато достоверно известно, что они выпускали превосходные и очень точные водяные часы — клепсидры — даже со звуковым сигналом, но не со звонком, а со свистком, ибо это — гидравлическая система. А потом варвары, утратив их умение, разобьют последние клепсидры, и Раннее Средневековье погрузится в неточное время. Люди того времени сумели подхватить все достижения месопотамской и египетской астрономии и астрологии (впрочем, это одна наука вплоть до XVIII в. н. э., так она и изучалась в университетах).
Они строили сложные машины для осады и обороны крепостей. Этим увлекались эллинистические правители. Один из них, Деметрий (сын Антигона — победителя Эдмена), даже вошёл в историю под именем Деметрий Полиоркет (т. е. Деметрий, осаждающий город). Полиоркетика — это наука о взятии и разрушении фортификаций. Деметрий был талантливым и очень увлечённым военным инженером и постоянно что-то придумывал в этой области.
Из Сиракуз в Александрию регулярными рейсами ходил грузопассажирский зерновоз «Сиракузия» водоизмещением 4000 т, что соответствует водоизмещению современного ракетного эсминца. В другие порты «Сиракузия» не ходила по той простой причине, что, кроме этих двух гаваней, в остальные она не влезала. Она имела двухместные каюты и по удобному салону для господ пассажиров на каждой из пяти палуб. Судьба её была удачна, и плавала она много лет. Потом очень долго не будут строить таких кораблей.
Что ценил этот мир, в котором была столь высокая цивилизация? Он ценил всё античное наследие, и поэтому в Александрии появляется знаменитый Мусей (или Мусейон), откуда и наше слово «музей», а там это было имя собственное. Мусейон одновременно — музей, крупнейшая в мире библиотека, высшее учебное заведение и научный центр, преимущественно гуманитарный, но также ещё и медицинский (впрочем, наверняка, астрономией и механикой там тоже кто-нибудь занимался — не случайно Герон жил в Александрии). Создание столь универсального центра, желание собирать диковины, открывать музей, сохранять древность сродни стремлению реставрировать и копировать. Во всём этом есть ощущение, что Золотой век уже позади, что высшие творческие достижения были вчера.
Мир эллинизма восхищался диковинами. Само понятие «чудо света», как и номенклатура этих «чудес», появляются лишь в эпоху эллинизма. До того никому в голову не приходило насчитать семь чудес света, никому это было не нужно. Заметим, что из семи чудес света пять — греческих, а из пяти греческих четыре — эллинистических (т. е. эллинистических больше половины). Кстати, правильнее было бы сказать не «семь чудес света», а «семь диковин света». Рассмотрим их.
1) Великие египетские пирамиды — ансамбль в Гизе. Те, кто причислил пирамиды Гизы к чудесам света, ничего не понимали в религиозной системе Древнеегипетского царства времен IV династии. Они не понимали значения этих пирамид, а следовательно, причислили их к чудесам света по единственной причине — за огромные размеры.
2) Т. н. «Сады Семирамиды» (никакого отношения к реальной царице Шаммурамат не имевшие) попали в список чудес света только потому, что были «висячими».
3) Единственное греческое неэллинистическое чудо — статуя Зевса работы Фидия в главном олимпийском храме. Фидиева статуя не могла не быть красивой (иначе великий скульптор не работал), но выбрана она опять-таки потому, что это очень большая статуя, вся покрытая золотом и слоновой костью.
Четыре остальных эллинистических чуда света вряд ли можно назвать прекрасными с эстетической точки зрения.
4) Колосс Родосский (громадная статуя на острове Родос) красивым просто не мог быть в силу своих гигантских размеров, хотя, конечно, безобразных скульптур греки не делали. Позднее, скорее всего в Средневековье, стали утверждать, что Колосс стоял на двух берегах пролива, и корабли проплывали у него между ног. На самом же деле он стоял на одном берегу рядом с входом в пролив. И всё равно это был здоровый «болван», как сказали бы наши соотечественники в XVII в., не жаловавшие тогда крупную скульптуру. Так, русский посол Николай Спафарий, побывавший в Китае в XVII в., записывал в своём дневнике, что при въезде в царскую столицу он увидел одесную восемь болванов пола мужеска, ошуюю — восемь женска.
5) Фаросский маяк — это достижение цивилизации. Он представляет собой великолепное инженерное сооружение, которым можно восхищаться, но ничего прекрасного, с эстетической точки зрения, в нём нет.
6) Храм Артемиды в Эфесе не эллинистический. Он был построен ранее, но сожжён Геростратом. Позже он был отреставрирован и по сути дела является памятником реставрации.
7) Мавзолей — гробница эллинистического царя Мавсола в Галикарнасе. Это был достаточно большой куб, сложенный из плит. На нём стоял обычный храм-периптер с колоннами с коринфскими капителями и антаблементом. А сверху на храме-периптере располагалась массивная ступенчатая пирамида-зиккурат. Несомненно, с точки зрения инженерии, этот мавзолей был выполнен великолепно. Даже сейчас трудно понять, как они могли опереть тяжелую пирамиду на колонны храма-периптера, ибо эта масса должна была не только давить вниз, но и разваливать колонны. Наверняка они использовали какие-то металлические связи в конструкции. Но с точки зрения художественной и тем более с точки зрения идеологической, этот памятник являл собой нечто очень сомнительное — в нём зиккурат, т. е. культовое сооружение одного из самых мрачных и, видимо, демонизированных культов, поставленный сверху светлого античного храма-периптера, как бы прихлопывал последний. Вряд ли первый в истории мавзолей вообще мог восприниматься эллинской культурой как художественный шедевр и уж точно не мог восприниматься как храм.
Таким образом, вкусы эпохи эллинизма свидетельствуют о гораздо большем увлечении цивилизацией и её благами и о гораздо меньшем стремлении продолжить религиозно-философские и художественные традиции.
Мир этот вполне естественно представлял собой колоссальную зону контактов и породил несколько химер. С ним были связаны первые в мировой истории хорошо изученные антисистемы.
Классический пример — империя Александра Македонского, которая превратилась в химеру в конце его царствования, благодаря его же усилиям создать новый народ, переженив своих ветеранов на более-менее знатных девицах из покорённых народов. Эта химера быстро распалась после смерти императора.
О химерах эллинистического времени — различных гностических системах и манихействе — стоит поговорить подробнее. Их детально описал Л. Н. Гумилёв, являющийся автором категории «антисистема». Чтобы эти антисистемы сложились, необходим был контакт античного мира с миром Ветхого Завета. Такой контакт произошёл, и зона его была достаточно значительна, ибо евреи имели определённое рассеяние в эллинистическом мире. Центром контакта стала Александрия.
Многие учёные считают, что греческий перевод Библии был сделан александрийской иудейской общиной для себя, потому что весьма многочисленные и богатые александрийские иудеи сохраняли своё вероисповедание, но эллинизировались и уже не могли читать древнееврейский текст. Есть также дошедшая в исторических памятниках официальная версия о том, что заказчиком перевода Библии на греческий язык был царь Птолемей Филадельф, которому его приближённые звездочёты и философы пожаловались, что им трудно полемизировать с учёными иудейскими книжниками, так как те ссылаются на книги, которых они, подданные Птолемея и греческие мыслители, прочитать не могут. Птолемей, не тиран, но правитель довольно деспотический, велел выбрать 70 учённейших еврейских книжников и сказал им примерно следующее: «Сейчас вас разведут по разным комнатам, и вы сделаете мне перевод всех ваших книг. Если ваши варианты перевода разойдутся хотя бы на одно слово, я всем 70-ти отрублю головы и наберу следующих 70 книжников, но перевод получу». Перевод он получил.
Независимо от того, при каких обстоятельствах была сделана «Септуагинта», т. е. «Перевод 70-ти (иное прочтение: 72-х) толковников», это — древнейший дошедший до нас текст Библии. Этот перевод был осуществлен в III–II вв. до н. э., тогда как текст на исходном древнееврейском языке дошёл до нас только в масоретской редакции, а масореты работали во II–VIII вв. н. э.
«Септуагинту», естественно, получили не только иудеи, но и эллины, и начали читать. Результатом явилось сложение на Ближнем Востоке в конце II — I вв. до н. э. раннегностической секты офитов (от греческого слова «офис» — «змей»). Офиты были самыми простодушными и наивными гностиками. Они прочитали Бытие, которое уже тогда читать было трудно даже учёным-иудеям, ибо книга слишком отстояла по времени от той эпохи. Эллины, находившиеся вне христианской традиции, поняли текст весьма причудливо. Они поняли, что Змей предложил первым людям познание, а Бог за это людей выгнал из хорошей местности, где они обитали. Эллины были воспитаны на ценности познания. Вся греческая мифология была на этом построена, причём у эллинов это не просто наследие протоарийского мифа, а мощная составляющая их мифологии, а потом и философии. Для эллина знание — благо. И эллины пришли к выводу, что Бог плохой, а Змей хороший, и именно Змею следует поклоняться. Просуществовала секта офитов довольно долго.
Другие гностические системы были гораздо сложнее. Их было много, и все они очень разные. Ни единого учения, ни единой секты гностиков не существовало, но всегда это утончённо интеллектуальные кружки. Были гностики — последователи Василида, гностики — последователи Валентина, гностики — последователи Карпофора, гностики — последователи Сатурнина, и пр. Отличия их более-менее известны, однако им присуща одна общая черта.
Бог в учении гностиков не только непознаваем, но и безличен. Это — некий Мировой разум, что принципиально отличает гносис и от ветхозаветной веры, и от христианства, и от ислама. Это — нечто, почти не имеющее лица, не имеющее признаков личности. Бог этот, где-то там отвлечённо существующий, несомненно, благ и всесовершенен, но вовсе не стремится ничего творить. Всех низших существ он просто не замечает. И всё же, благодаря всесовершенству, он сам обладает творящей сущностью и эманирует (как бы испускает из себя) эоны. Эоны — порождение всесовершенного Мирового разума. Они вторичны, в силу чего много менее совершенны. Они — существа более низкого порядка. Каждый последующий эон примитивнее предыдущего. (Кстати, эон, по мнению гностиков, — ещё и эпоха, законченный период. Таким образом, результат эманации — не только мироздание, но и история, которая представляется в виде сменяющих друг друга эонов.)
Последний самый несовершенный эон (одни считали, что по злой воле, другие — что по несовершенству, чисто случайно) прикоснулся к мировому хаосу, и тем самым хаос начал превращаться в космос. Таким образом, мир создал не Бог, а самая несовершенная эманация Мирового разума, которая носит у гностиков название «Демиург» (иногда иносказательно — «Ткач»). Демиург — это не Творец высокой духовной сферы, а Творец-ремесленник, который взял молоток и сколотил Вселенную. Так как Демиург несовершенен, а мировой хаос — просто грязь, мир получился дурным. Во-первых, это нарушение божественной воли, ибо Бог гностиков ни к чему прикасаться не собирался. Во-вторых, это смешение божественного и хаотического, низменного, а следовательно, порабощение частиц божественного. Каждый эллин обладал мифологической традицией и помнил, что порождение Земли — хтонические существа, дикие, грязные и неприятные. Хотя в этом мире и есть частицы божественного, в целом он отвратителен и полон страданий.
Такое представление о мире типично для представителя антисистемы, который подвергает сомнению добро, свет. Бога гностиков увидеть и постичь невозможно, ибо он всесовершенен, и контакта с ним быть не может. Контакт может быть лишь с грязью. Поэтому мир этот плох. Для классического эллина загробный мир был плох, но этот мир был хорош, и, кроме того, у него оставался очень маленький шанс попасть в Элизиум. А для эллинистического гностика тот мир остался отвратительным, но и этот стал плохим, в силу чего гностики не желали продолжать жизнь. Заметим, что каждая антисистема суицидальна по сути своей и должна приводить к самоубийству, лучше массовому. Другое дело, что люди не дают антисистемам, как правило, довести дело до логического финала.
Гносис всегда изыскан. Гностические системы интеллектуальны, они отточено философичны. Их основателями, в основном, были образованные философы. Поэтому гносис предъявлял высокие требования к своим адептам и не годился в качестве массовой антисистемы. Он мог искажать христианство, и в христианстве возникали гностические секты, тем более, что и в Писании — в Посланиях апостола Павла — встречается гностическая терминология (он пользуется их классификацией: люди телесные, душевные и духовные). Гностик человеком духовным считал только себя. А быть человеком душевным, психическим для него значило быть человеком весьма низменным и низкокультурным, не говоря уже о совершенно примитивном человеке телесном.
Большинство религиозных систем и большинство философских систем сходится в том, что человек трихотомичен (трехсоставен), т. е. состоит из духа, души и тела. Исключение составляет, как уже говорилось, египетская религиозная система. Однако здесь славянские языки играют с нами очень нехорошую шутку. Вообще очень точный всегда в переводе с греческого, церковнославянский имеет свои определённые недостатки. Один из них — чрезмерная похожесть звучания слов «дух» и «душа». В отличие от нас, эллин никогда бы не спутал «пневмос» и «психэ», римлянин — «spirit» и «anima».
Итак, гносис не мог стать массовым, и поэтому не мог потрясти весь мир, а вот манихейство могло стать массовым и становилось. Манихейство возникло в Поздней античности (III в. н. э.) в другой зоне контактов — в зоне контактов библейского круга, включая уже Новый Завет, и зороастризма (персидской религии). Манихеи появились сначала в Сирии, но распространились повсюду. Религиозный учитель Мани считал великих пророков Библии и самого Христа своими предшественниками. Он полагал, что Христу помешали выполнить его функцию, поэтому её должен завершить он — Мани.
Зороастризм — это чистый дуализм и, как всякая строго дуалистическая система, достаточно ограничен. Но в этой ограниченности сила зороастризма, ибо для лицемерия зороастрийцу остаётся гораздо меньше возможностей, чем христианину и мусульманину. Конечно, имеется в виду плохой христианин и плохой мусульманин, однако уже Мохаммед жаловался на то, что окружён лицемерами. У зороастрийцев всё просто: либо ты служишь Ахурамазде, либо Ариману; либо ты со светом, либо ты с тьмой, и третьего не дано. Казалось бы, менее всего зороастризм приспособлен для образования антисистемы. Однако антисистема может быть образована везде, что и произошло.
Мани в основу своей системы положил представление о том, что зло изначально боролось с добром, свет — с тьмой. Свет сотворил оружие: первого всесовершенного сотканного из одного света человека. Этот первый человек бросился на тьму и начал с ней борьбу. Боролся, боролся, но хитрющая тьма улучила момент, притворно отступила, набросилась на светлого человека со всех сторон и разорвала его в клочья. Так возникли все люди (т. е. построение мироздания ещё мрачнее, чем у гностиков). В каждом человеке содержится светлая крупица первого светлого сверхчеловека, а всё остальное в нём — тьма, которая есть мировое зло, а не просто хаос, как в гностических системах.
Чтобы вернуть светлые частицы к светлому началу, необходимо избавиться от тьмы, то бишь умереть. Самоубийство, правда, запрещалось как злой волевой акт, а уморить себя голодом было можно. И ещё не надо ни к чему привязываться, не надо ни в коем случае ни в кого влюбляться (иначе, чего доброго, ещё родится новая порабощённая частица, а это — зло). Но развратничать можно. Манихеи, а потом и их последователи практиковали групповые оргии в полной темноте, дабы не было видно партнеров, иначе, по несчастью, можно к нему (или к ней) привязаться, а любовь — зло. Однако сокращать свою жизнь, благодаря участию в оргиях, можно. Короче говоря, себя надо как можно быстрее загонять в могилу. Это — типичный пример работы антисистемы.
Манихеи распространились по всей Европе. Их общины были в крупнейших городах Римской империи. Движущийся к закату античный мир, мир деградирующей культуры и нравственности был готов принять это учение, ибо вокруг становилось всё хуже и хуже, и легко было поверить, что мироздание — результат ошибки или преступления. О манихействе можно прочесть в «Исповеди» блаженного Августина, который знал его изнутри, ибо сам был какое-то время манихеем.
Изящество построений и пафос стремления служить свету бывает очень обманчив. Мани имел успех у себя в Иране. Его проповеди с интересом и вниманием выслушивало высшее зороастрийское духовенство (мобеды). По некоторым сведениям он даже был представлен царю царей. Правда, поразмыслив о том, что же в сущности проповедует Мани, мобеды предпочли его всё-таки казнить.
Однако процесс был запущен. В зороастрийском Иране манихеев начали истреблять физически, но их секты существовали ещё долгое время. В Римской империи их не то чтобы истребляли, но сильно притесняли. Их учение было объявлено безнравственным и безбожным, а их самих стремились изолировать от общества. Тем не менее, обе антисистемы — и гностики, и манихеи — пережили Античность. Гностические группы и направления оставили след в средневековой философии. Предположительно, они дотянулись и до замкнутого мира средневековых алхимиков. Но, повторяю, гносис никогда не был массовым.
А что касается манихейства, то оно исчезает вскоре по окончании римской истории лет на двести, так как варварский мир был суров и не пригоден для его существования. И вдруг с начала X в. н. э. вокруг Средиземного моря появляется целая группа антисистем. Все они разные, но во всех прослеживается манихейское ядро. В мире мусульманском — это карматы, в Армении — тондракиты, в Византии — павликиане, в Болгарии — богомилы, в Италии — катары и вальденсы, в Провансе — альбигойцы. Такой выдающийся авторитет XIII в., как Фома Аквинский, считал их всех манихеями. Их возникновение иллюстрирует, как могут сжиматься антисистемы до размеров крошечного кружка, исчезающего из поля зрения исторической науки в силу того, что он не оставляет следов в источниках.
***
Рекомендованная литература
Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. — М., 1982
Дройзен И. Г. История эллинизма. Т. I–III. — М., 1890–1893
Шахермайр Ф. Александр Македонский. — М., 1986