Империи в мировой истории

1. О чистоте терминов

Первоначальный смысл понятия
Не размером единым
Император и монарх

Одно из самых десемантизированных понятий в современном языке — понятие «империя». Оно утратило прежнее содержание, превратилось в общепринятое наименование нечистой силы.

Трудно сказать, когда это сложилось. В понятие империи не вдумывались в минувшем столетии. А в ХХ веке сразу заговорили об имперском мышлении, имперских амбициях. Об имперской традиции, наконец, даже не обязательно с негативной оценкой. Но собственно сущность империи оставалась за скобками. Между тем, принципиально важно обратиться к первоначальному смыслу этого понятия.

Невозможно представить себе, чтобы империю делали таковой только её размеры. В 1261 году Михаил Палеолог вышвырнул из Константинополя крестоносных оккупантов и восстановил империю с её имперской столицей. Это не вызвало всеобщего восторга, но было признано всеми без звука, в том числе и на Западе. Последние же два столетия Византийской империи до турецкой оккупации — это непрерывная агония, сокращение территории. Однако даже несчастный Константин XI Драгас, павший при защите Константинополя (доказав, что он был достоин пурпурной обуви), владевший небольшим участком земли вокруг столицы, несколькими островами Эгейского моря и небольшим кусочком в южной Элладе, безусловно, оставался для всех василевсом — в латинизированной форме, следовательно, императором.

Более того, несмотря на то, что за имперской столицей все охотились, пожалуй, имперская идея почти на два века продлила жизнь Византии, которая, не будь она империей, прекратила бы своё существование, видимо, раньше. Византия XIV–XV веков — противоестественная держава, однако она живёт.

На протяжении многих веков люди прекрасно улавливали различия между императором и просто монархом. Например, величайший из исландцев Снорри Стурлуссон в своей «Младшей Эдде» детально разбирает, какие кеннинги (то есть эпитеты, иногда с оттенком славословия) полагаются императору, какие — только конунгу, королю, какие могут доставаться ярлу, и так далее.

Теперь присмотримся к самому титулу императора. «Imperium» — это вообще высшая власть в Риме ещё республиканского периода. Кстати сказать, это являлось только почётным титулом главы государства. Как лицо уважаемое он был императором, но императором не работал. По должности он был принцепсом, «первенствующим», подразумевалось первоначально — первенствующим в сенате. И пусть византийский титул мало о чём говорит, ибо василевс — это просто царь. Но вот персидский монарх столетиями назывался «шаханшах» — царь царей, именно в том смысле, что есть и просто цари (например, царь армянский, царь лидийский или даже среди чисто персидского населения — царь саксаганский). Это не единственный пример: император Эфиопии тоже носил титул царя царей — «ныгусе негест» (негус негусов).

Уже во времена ахеменидского Ирана (Эраншахра), а при Римской империи окончательно, в сознании народов складывается идея универсальности империи. Не то, чтобы империя могла поглотить весь обитаемый мир: на это претендовал только Александр Македонский, а у него-то империя как раз не удалась. Но веками император мыслился единственным первенствующим среди вполне суверенных правителей и республик. На него возлагали миссию поддержания политического равновесия, элементарной порядочности в международных отношениях.

Эта мысль дожила до нашей эпохи. В 1894 году в одном из французских некрологов на смерть императора Александра III писалось: «…Европа почувствовала, что она теряет арбитра, который всегда руководился идеей справедливости». Другой француз тогда же отмечал, что в царствование Александра III в Европе нельзя было воевать без согласия русского царя, а он этого согласия не давал.

Ещё пример, вдвое более близкий к нам. Пробужденный после многовекового сна Мерлин в фантастической «Мерзейшей мощи» К. С. Льюиса узнаёт, что современная Англия бессильна бороться с демоническим нашествием, и предлагает прибегнуть к помощи императора. Известие, что императора больше нет, повергает великого мага в ужас.

Когда лучшие из римских императоров учиняли гонения на христиан (при исключительной веротерпимости Рима!), это было вызвано прежде всего столкновением двух мировых универсальностей — церкви и империи. Чтобы, продолжая честно исполнять свой долг, примириться с церковью, Константин Великий мог стать только христианином. Но уже апостол Павел считает языческого императора Удерживающим мировое зло. Это становится на столетия стержневой идеей христианской философии и политики. В её развитие появляется принцип «симфонии» церкви и христианского царства, которые поддерживают друг друга, оставляя за собой свои сферы деятельности. Причём церковь, не вмешиваясь в дела управления, имеет право нравственного суждения по любому политическому решению.

Универсальность империи сознавалась всегда. До восстановления Западной империи Карлом Великим для западных христиан императором был византийских василевс. Оттуда: Константинополь — Новый Рим. Пятый Вселенский собор признает равенство чести римского и константинопольского епископов, так как последний — епископ царского города. Оттуда же, после захвата Константинополя турками, Москва становится Третьим Римом.

Универсальность права подтверждается императором: в Средние века на Западе полноценный юрист должен был иметь диплом императорской школы. При этом он мог вовсе не служить императору, а служить, скажем, французскому королю, который в тот момент мог враждовать с императором. Средневековый университет, вместилище универсального знания — тоже своеобразное отражение римской идеи универсальности империи.

Трудно не заметить, что империя на протяжении двух с половиной тысячелетий лучше справлялась с функцией вселенского арбитра, чем Лига Наций в течение всего лишь двадцати лет или ООН — последние полвека. Поэтому неудивительно, что значительная часть западной политологии и журналистики враждебны самому понятию «империя». Оно противостоит космополитической идеи новой мировой универсальности.

Забегая вперед, скажу, что империя есть нечто с «царем царей» во главе, объединяющее государства, разумеется, потерявшие часть своей независимости, в основном, внешней. По этому принципу была, например, смоделирована — смешно подумать, всего лишь 120 лет назад — Германская империя. Не совсем обычная, она ведь не была многонациональной. Но, тем не менее, она была составлена из независимых государств, которые сохранили определённые прерогативы, и король прусский, став кайзером Германии, оставался всё тем же королём прусским.

2. Империя и провинция

Самобытность римских провинций
Почта, дороги, водопровод и другие имперские учреждения
Русь и Касимовское царство

Может быть, нелишне отметить, что́ впервые автора подтолкнуло к размышлению о сущности империи.

В 1971 году был выпущен сборник в двух выпусках, которые назывались «Рабство в западных провинциях Римской империи» и, соответственно, «…в восточных провинциях…». Листая этот сборник, автор, ещё студент, с изумлением отметил, что рабства универсального там на самом деле не существовало. Рабство из школьных учебников, толпы невольников в огромных латифундиях — это встречалось, но только в Италии и Северной Африке, и не везде. Совершенно другим, патриархальным, мелковладельческим, было рабство в Элладе. Оставалось ветхозаветным рабство в Иудее с обязательством отпускать рабов в юбилейные годы. А в Египте и вообще никакого рабства не было, зато имелось зависимое, «крепостное» крестьянство, из чего надлежало сделать вывод, что египетская провинция была феодальной частью Римской империи.

Автор стал вникать в детали, обратился к другой литературе и пришел к кощунственному для того времени выводу: провинции, охватывающие почти всё Средиземноморье, благополучно сохраняли нисколько не повреждённый Римом уклад жизни, со своими обычаями, часто со своим законодательством, со своими неповторимыми социополитическими, социоэкономическими отношениями.

Да, их связывал чисто условный, выполнявший роль государственной присяги культ императора. Но и такие чисто имперские учреждения, как почта, дороги, в какой-то степени регулируемое мореплавание — к общей радости провинций. И все они были разными, хотя и не все равноправными. Наиболее уважаемыми, наиболее самостоятельными были старые римские союзники, старые римские друзья, близкие по культуре или охотно принявшие Рим. Но все жили по-разному.

Таким образом, по крайней мере Рим подсказывал, что империя не может существовать без понятия провинции, а «провинция» — это не оскорбление, а обозначение некой самоуправляемой, сохраняющей свой неповторимый облик территории.

В истории Руси классическая иллюстрация сказанного — Касимовское царство, основанное целым кланом выехавших на русскую службу волжских татар во главе с царевичем Касимом. Касимовские царевичи неоднократно являли пример героизма на русской службе. Да, в XV веке Касимов — это некоторый противовес Казани, но в XVII-то веке — какая Казань?! Кто мог угрожать на этом направлении России? А тем не менее, никто не упраздняет Касимовское царство. Там чеканят свою монету. Оно остается действительно государством в рамках России. Разве что правители этого царства титуловались не касимовскими царями, а касимовскими царевичами. Царь — это ведь титул императорский. Единственная причина, по которой Касимовское царство было упразднено как самостоятельное государственное образование, это пресечение династии.

Другой пример. 1611 год, Смута. Идёт формирование второго земского ополчения князя Пожарского. Сохранился замечательный документ — Казанский земский приговор по этому поводу. Список собравшихся открывает митрополит, далее следуют представители чинов и сословий. Понятно, почему стремятся на бой ради освобождения столицы, родной земли русские. Можно с некоторым напряжением объяснить участие в ополчении черемис, то есть марийцев. Но совсем, казалось бы, противоестественно участие татар. Ведь Казань шестьдесят лет как присоединена. По старинному правилу — враг моего врага мой друг — казанские татары должны были ударить в спину ненавистному оккупанту. И ни один историк потом не упрекнул бы их, как никто не упрекнёт ирландцев, работавших в годы Первой мировой войны по возможности на немцев — слишком натерпелись от англичан.

Происходит же совершенно неожиданное: казанские татары садятся на коней и отправляются освобождать Москву. Мне встречались суждения, объясняющие это исключительным гуманизмом русских. Я же склонен объяснять этот факт имперским характером России, в которой уживались все, как прежде уживались в Риме. В том числе за шесть десятилетий вполне ужились с Россией и казанцы.

Вот примеры имперского духа и имперской идеи, того, без чего империя не существует и что является необходимым, хотя, может быть, и недостаточным условием для их существования.

Рим создал идею универсальной империи как идею общего блага. Рим не навязывал принципов организации хозяйства, торговли, существования рабства или отсутствия такового, форм зависимости колоната, прохождения службы полисными, муниципальными чинами. Романизация — это дороги, почты, акведуки, водопроводы. Римская культура была необычайно водолюбивой. Достаточно сказать, что высокоцивилизованная Западная Европа только к рубежу XIX–ХХ веков начала в крупнейших городах доставлять на душу населения столько воды, сколько доставлялось в Риме. И такое навязывание всеми, безусловно, воспринималось как общее благо. Истребление пиратства, организация судоходства — безусловно, общее благо для всего Средиземноморья.

Рим правил, опираясь не только на титул римского гражданина, статут муниципия, на звание друга и союзника римского народа. Рим, безусловно, правил под лозунгом единства во имя общего блага. И этого хватало до тех пор, пока сохранялся имперский этнос.

3. Империя и провинциальная элита

Первый опыт создания империи
Интернационализация знати как римская традиция
«Москва — Третий Рим». Для всех

Есть, разумеется, и другие общие черты империй. Каждая империя стремится создать имперскую знать, аристократию, в состав которой обязательно приглашаются представители знати народов, завоёванных империей или, что бывало часто, прибегших к помощи империи.

Представление о необходимости создания имперской знати относится к древнейшему и, как представляется, первому опыту создания империи — ассирийской, точнее, новоассирийской державы.

Начиная с Ашшурубаллита I, а особенно при великих монархах Синаххерибе, Асархаддоне интенсивно формируется имперская знать. Старинная аристократия Ашшура, связанная с древней столицей, уходит в тень. А в Ниневии интенсивно формируется имперская знать — не только из военных кругов предельно милитаризованной державы (по сути дела Ассирия — это народ-войско), но и из знати покорённых народов. Это был совершенно осознанный и правильный выбор. Заметим также, что Ассирия была не чужда сохранению и государственных образований внутри империи. Она сохранила вавилонское царство, но настолько третировала его, что спровоцировала вавилонское восстание, потом разрушение Вавилона. Здесь не было последовательности и разумной политики. Поэтому я говорю только о первом опыте создания империи.

Что же касается имперской знати, то это, безусловно, и римская традиция. Конечно, римская знать из провинциалов была романизирована, за исключением эллинской. На романизацию эллинов римляне никогда не осмеливались. В конце концов: «Греция, взятая в плен, победителей диких пленила». Это не грек написал, а римлянин, Вергилий.

Романизируя, тем не менее, римляне создавали имперскую знать. Мы знаем знаменитейших римлян провинциального происхождения. Военная знать вообще могла пополняться кем угодно — и греками, и африканцами, и сирийцами, и галлами. Точно так же действует потом наследница римской политической традиции — Византия. Если опереться на исследования А. Каждана, то получится, что в средневизантийский период по крайней мере армян вместе со славянами в сумме было больше, чем фамилий истинно греческого византийского происхождения.

У русского народа имперская культура вполне сложилась к XVI веку. Известный тезис «Москва — Третий Рим» не имел ни малейшего оттенка самодовольства. Напротив, он воспринимался как огромная тяжесть, которую христианский долг повелевает принять по той бесхитростной причине, что нет другого мощного проводника восточнохристианской культуры, больше некому после падения Константинополя этим заниматься. Тогда же вполне проявляется и важный аспект — включение сначала отдельных представителей, а потом и целых народов в имперскую культуру. Это не подразумевало превращение всех в русских. Культурные границы, в отличие от этнических, достаточно подвижны. А русско-имперская культура ухитрялась включать в себя даже представителей других религий, при всём том, что Россия никогда не забывала о своей миссии.

4. Империя и её союзники

Вассал воюет за… предоставление гражданства
О верных империалистах и продажных республиканцах

На римском примере мы можем увидеть, как в жесточайшей конкурентной борьбе этнос имперский победил и рассеял этнос принципиально не имперский — пунов, карфагенян.

Рим — империя задолго до того, как его устройство сменилось с республиканского на монархическое. Кстати, переход был очень плавный, грани здесь нет, тенденция к установлению монархического образа правления много древнее Августа и после Августа очень долго держались республиканские традиции. Они, по-видимому, не противоречат факту существования империи.

Римляне, несомненно, были величайшими администраторами древности, величайшими государственными созидателями. То, что было у персов на уровне чутья, гениальной интуиции, у римлян было предельно чётко разработано. Римляне великолепно использовали различные градации признаваемого гражданства: италийское гражданство, латинское гражданство, наконец, на самом верху, римское гражданство. И все это даровалось.

Я думаю, что каждый приличный школьник знает о самнитских войнах. За что сражались самниты? Стереотипно мыслящие люди полагают — за свою независимость. Ничуть не бывало. Самниты обрушивались на римлян за то, что те затягивали предоставление Самнию латинского гражданства. Представим для сравнения, что Чечня объявляет сейчас войну России по причине непредоставления ей аналогичных прав… Если бы такие войны объявлялись, я бы считал, что с Россией всё в порядке.

Предоставлением этих иерархически организованных прав римляне созидали стройное здание имперского организма. Классическая формула: «Я — римский гражданин!» произносилась с такой значительностью и гордостью, что с этим считались везде, даже за пределами империи. Для парфян это тоже звучало. «Я — римский гражданин!» произносит подозреваемый в антигосударственной деятельности апостол Павел. Это означает, что его нельзя пороть, нельзя пытать, правда, можно казнить, но это будут решать император, имперский суд, для этого надо подозреваемого этапировать в Рим. Апостола и этапируют в Рим, где казнят. Но по пути он обращает в веру Христову тысячи и тысячи новых прозелитов (согласитесь, это не советский этап).

Действовал и статут города. Муниципий — это, в общем, и есть римский полис, только имперский, обладающий самоуправлением, полисными прерогативами, но в рамках империи. Статут муниципия даровался существовавшим полисам и его принимали с удовлетворением. Принимали не из страха перед римским легионом. Почему?

Римско-карфагенская парадигма давно занимает не только историков, но и поэтов, философов. Её сущность блестяще раскрывает Гилберт Честертон в своем «Вечном человеке», может быть, даже не полностью. Карфаген как торговая держава был предельно эгоистичен. Все войны, которые он вёл, — это войны в обеспечение торговых монополий. Карфагенян терпели нехотя. У них были союзники, в основном из тех, кто опасался возрастания могущества Рима, но не любил карфагенян никто. Как любой торговый город-республика, он был слишком эгоистичен.

Карфаген мог даже по-обезьяньи копировать римскую политику. Например, лучшим своим солдатам-ливийцам мог пообещать карфагенское гражданство… и его не дать. Самый пламенный патриот Карфагена, великий Ганнибал, пытался немного корректировать эту эгоистичную политику, дарить карфагенские титулы нумидийским царям, даровать ливийцам карфагенское гражданство. Карфагенская аристократия на это не шла и подозревала Ганнибала (может быть, и обоснованно) в стремлении установить царскую власть. Поэтому Карфаген легко лишался союзников. В решающем сражении при Заме Ганнибал мог видеть против себя ту самую нумидийскую конницу, которая столько раз оказывала ему неоценимые услуги.

Карфаген предавал легко. Рим не предавал союзников никогда. «Друг и союзник римского народа» — вот, пожалуйста, ещё один титул, которым оперировал Рим, создавая империю. Конечно, «друг и союзник римского народа» — это тот правитель, а иногда и город, который должен срочно раскошеливаться на военные нужды, предоставлять свои корабли, участвовать как союзник в войне римского народа. Никакого равноправия здесь не было, это был уважительный, но вассалитет. И Рим являлся властным сюзереном. Но римляне даже в безнадёжной ситуации не предавали союзников. Это запоминалось. Вот римский механизм созидания империи, его ещё одна чрезвычайно важная черта.

Похожим образом вела себя Священная Римская империя германской нации. Позднее — австрийская держава, защищавшая любых своих окраинных подданных или союзников от турецкой экспансии. Так вела себя Византийская империя по отношению к христианам Кавказа и Закавказья. Общеизвестно поведение Российской империи. Это не прерогатива России — быть честной по отношению к подданным и младшим союзникам, это имперская традиция. Все настоящие имперские организмы в той или иной степени выдерживали этот экзамен.

5. Империи и химеры

Завоевали — и не режут?!
Имперскость и/или унитарность
Терпимость к народам и терпимость к культурам

Кто впервые в мировой истории создал настоящее имперское образование?

Думается, Персия при Ахеменидах. Как заметил однажды человек, тонко знающий персидскую историю, все приняли радостно или, по крайней мере, терпимо великого Куруша (Кира) от удивления. Мол, странные какие-то люди эти персы — завоевали и не режут! Пожалуй, с ними можно жить…

Возьмем пример самый хрестоматийный. Могущественный Крёз с репутацией богатейшего человека тогдашнего Средиземноморья вздумал воевать с Киром. Крёз проиграл. Что мог сделать Кир? Мог великодушно выгнать вон, но тогда он создал бы себе непримиримого врага, реваншиста. Мог казнить — показательно, жестоко. Но он не делает и этого, а приглашает Крёза во дворец, где нарочито титулует его царём. Крёз считался лидийским царём, получал почести, даже доход, сохранял определённую власть в пределах Лидии и располагал своим войском. Стоит ли удивляться, что после этого побежденный при каждом удобном случае говорил, что Куруш — избранник богов, и если бы он понял это раньше, то не оказал бы ему сопротивления. Раздавленный монарх не говорил бы таких вещей. Потрясённый великодушием победителя — мог.

Ахемениды создали свою державу, и настолько успешно, что даже когда борьба с Персией была объявлена общегреческим делом, малазийские греки сохраняли верность своему царю персу и поставляли ему войска. А почему? потому, что в державе Кира они жили в любезной их сердцу полисной организации. Было за что сохранять преданность Ахеменидам.

Теперь несколько слов — о самоназваниях.

Империями называли себя многие государства. Мне представляется целесообразным считать не все организмы, принимающие некоторые элементы имперского устройства, собственно империями. Выше была сделана оговорка: Ассирия пыталась создать империю, но это ей не удалось. Ряд государств в мировой истории даже впрямую называли себя империями, но таковыми не являлись.

Безусловно, самозванкой была так называемая Британская империя — обычная колониальная держава, имевшая основания на своё наименование ничуть не большие, чем, например, Нидерланды, где признаки частей имперского организма представляли не колонии (как в английской политической системе), а доминионы. Но в них как раз доминировало англо-саксонское население. Это были тоже колонии, но в античном смысле этого слова, колонии с действующим лицом — не колонизатором, а колонистом. Колониальные державы посему не есть империи, даже если они так называются.

Необычной являлась недолго просуществовавшая Германская империя. Она империя лишь постольку, поскольку конкурировала с Австрией за наследие Священной Римской империи, очень старалась соответствовать своему названию, но была державой националистического, а не имперского характера. Населённая почти исключительно немцами, она не типична, это не вполне империя. Хотя, безусловно, это государство обладало рядом существенных черт имперской организации.

Ещё два государства, которые обладали определёнными имперскими чертами, но так полноценными империями и не стали: Турция и Китай. Турки-османы были блестящими администраторами, подстать римлянам. У них могло получиться. Однако их поведение в качестве хозяев положения было настолько непоследовательным, что они постоянно вызывали центробежные настроения не только у многочисленного восточнохристианского населения — славян, греков, сирийцев, но и у подвластных им мусульман, например, арабов и курдов. Турция не создала единого организма, её отношения с иноэтническими территориями походят на отношения европейских держав XIX века с колониями. Поэтому Турция очень легко потеряла свои нетурецкие территории. И хотя даже это повлекло за собой неприятные последствия для ряда малых народов, попавших под новое владычество, вряд ли можно сейчас найти среди бывших вассалов сторонников идеи возвращения в Турцию. Более того, и сами турки-османы не имеют внутренней установки на воссоздание империи. Вероятно, это может означать, что Блистательная Порта при её имперском аппарате, каком-никаком имперском устройстве не имела имперской идеи. Ничто не удерживало её на наднациональном уровне.

В аналогичной ситуации оказался и Китай, но здесь сыграли роль другие факторы. Китайцы были исключительно терпимы к представителям других народов. Однако — абсолютно нетерпимы к представителям других культур. Поэтому каждый раз, когда в состав Китая попадало значительное количество некитайцев, их активно адаптировали. Полноценных китайцев из них не выходило, вместо империи образовывалась химера, ложное единство. Единый этнос в результате не возникал (он вообще вряд ли может быть рукотворным делом). Такие установки на объединение подтачивали Китай изнутри, появлялись в значительном количестве ложные китайцы, которые не воспринимали китайцев природных вполне своими. Поэтому Китай — страна, обладавшая и созидавшая имперскую культуру, но абсолютно не чувствовавшая верной имперской политики.

Империи вообще — редкое явление. Но тем не менее, мы видим, что они существуют на протяжении свыше двух с половиной тысяч лет. И уже это обстоятельство позволяет полагать, что время империй не прошло. Так же как и время монархий, и время республик, которые, кстати, ничуть не моложе монархий.

6. Распад империй: причины и последствия

Распадается всё, но империя — долгожительница
За «последними римлянами» уходит Рим
Малый и большой всегда объединяются против среднего

Держава персов была разрушена Александром. Я склонен полагать, что причины крушения объяснила этнология Льва Николаевича Гумилёва (старость имперского этноса).

Империя Александра не удалась, оказалась химерой, но после её распада преемницей имперской идеи становится Селевкидская держава в примерно старых пределах. Потерпели фиаско Селевкиды. Следующие этапы — Парфянская держава, Сасанидская держава. Даже если исключить мусульманский период, то от начала Ахеменидов и до конца Сасанидов империя просуществовала четырнадцать веков. В какой-то степени имперскую идею подобрал и мусульманский Иран.

Позволю себе замечание à propos. Да, империи распадаются. В этом мире распадается всё, даже планеты и Земля когда-нибудь распадутся. Но из всех государственных образований империя — как раз долгожительница. Я не знаю, какая держава продолжительностью существования может конкурировать с Эраншахром. Можно привести много примеров, посмотреть, сколько просуществовала идея новой Западной империи, если даже начинать её не с Карла Великого, а с Отто I, тоже Великого. Всё это будут державы огромной продолжительности жизни.

Ещё раз соглашусь с Гумилёвым: Римская империя прекратила своё существование не потому, что разделилась, ибо она никогда не делилась. Не было Восточной и Западной Римской империи, а были восточный и западный императоры. У них были свои сферы управления, но империя воспринималась как целостный организм.

Если бы дело было только в разделении, то тогда почему не удалось восстановление былого единства? Ведь его блестяще провёл к середине VI века император Юстиниан Великий. А дело вот в чём. Как мне кажется, империя, имея федеративное устройство (тем самым я утверждаю, что унитарная держава не есть империя), обязательно опирается на стержневой этнос. (Это наводит на осторожную гипотезу, что империя органичнее, например, федерации, она живой организм, она более связана с этносом).

Действительно, мы всегда можем назвать имперские народы — персов, римлян, средневековых греков-византийцев (которые называли себя римлянами), немцев, русских. Нормальное окончание существования империи — это исчерпание сил имперского этноса. Где находим подтверждения? В истории Ирана — несколько раз. Во всяком случае, конец империи Ахеменидов и конец империи Сасанидов — это явно усталостные явления, закат этносов. У римлян это не оспаривает ни один исследователь античного мира. Сначала полководца Аэция, потом и философа Боэция называли последними римлянами. После гибели последнего римлянина не мог существовать и Рим. Византия даже пережила свой век. Здесь закат средневекового греческого этноса явно проявился в 1204 году, когда крестоносцы взяли Константинополь.

Россия была, безусловно, полноценной империей, но она прекратила своё существование раньше, чем состарился имперский великорусский этнос. Не здесь анализировать причины распада Российской империи. Версий очень много. Одна — что никакого распада вовсе не было. Другая объясняет случившееся исключительно внешними по отношению к России факторами. Есть версия, что повторилась австрийская ситуация: стержневой этнос, русский, уклонился от выполнения имперских функций.

Если выстраивать аналогии, то вполне возможно, что в 1917 году повторился отнюдь не 1453 год Византии, а 1204-й, после чего, как известно, империя была восстановлена. Я думаю, что никто не будет всерьёз утверждать, что имперская идея в России исчерпала себя и империя восстановлена быть не может.

Представляется очевидным, что наиболее удобной, бесконфликтной является жизнь общества моноэтнического, но такое бывает чрезвычайно редко. Большинство из когда бы то ни было существовавших государств полиэтнично. Так вот, среди не моноэтнических государств наиболее удобные условия для этносов предоставляли как раз империи. Империя универсальна по своей идее, в силу этого она наиболее терпима.

Империя всегда уравновешивает народы, а ведь было бы странным упрощением считать, что в государствах, тем более в имперских образованиях, существует только соотношение: большой народ — и множество малых. Среди подданных Рима существовали численно значительные копты, кельты, эллины, не столь значительные сирийцы, а иберов, последних этрусков было совсем немного. Жил какой-то странный народ на Балеарских островах, про который мы даже не знаем, кто они такие. Они тоже были подданными Римской империи.

Мы вправе говорить о том, что существуют имперские и неимперские народы, этносы. Трудно сказать, врождённый ли это этнокультурный стереотип, который позволяет приступить к созиданию империи, или он приобретается в процессе созидания. Я склонен полагать, что он исторически складывается. Но способность выработать подобный стереотип — это условие и путь к созданию империи.

Если схематизировать этническую структуру некой обобщённой империи, то правильнее сказать, что её населяет большой народ, несколько средних и известное количество малых. Так вот, для огромной части населения империи эта последняя — защитница малых от агрессии средних. Универсальный исторический закон, работающий в пользу империй, я бы сформулировал так: «малый» всегда с «большим» против «среднего». Действие этого правила мы наблюдаем сейчас на территории нашей страны, анализ чего, кажется, не входит в наши задачи сегодня.

Поэтому распад всякой империи, чем бы он ни вызывался — всегда вселенская скорбь, всегда стон не только людей, а множества народов. Высвободившиеся из-под имперской опеки — не обязательно владычества, скорее опеки — более многочисленные средние, не имевшие навыка руководства имперским организмом, первым делом ужесточают положение малых народов. Немедленно! Империи даже не обязательно для этого полностью разваливаться. Можно проверить это, отправившись в Угорскую Русь, в Закарпатье. Там прилично относятся к русским, весьма прилично к немцам, ничего дурного о них, австрийских властителях, не помнят. Но при слове «мадьяр»… я, пожалуй, воздержусь от цитирования русинских пословиц по их поводу. А всё почему? При превращении Австрии в Австро-Венгрию территория досталась венграм. Венгры — не злодеи, конечно, а просто средний народ, не имеющий имперских навыков. И это тут же чудовищно ужесточило положение малых.

7. Имперская идея на Руси

Созвучие идей универсальности церкви и универсальности государства
Русский имперский этнос выковала православная церковь
От «своих поганых» к просто «своим»

Если уж мы заговорили о распаде империй, имеет смысл вернуться к тому, что удерживает их от распада, иногда вопреки стратегическим, этническим факторам, против которых, казалось бы, не попрёшь. Речь об имперской идее. О Риме уже говорилось. То, что Рим нёс благо общего спокойствия, гражданского благоденствия, признают даже авторы Нового Завета.

Рим сменяет Византия. У неё стержневая идея гораздо мощнее. Это христианская держава, для каждого её подданного сохранение империи, её оборона, защита её интересов — христианский долг. Для него соотечественник — любой другой подданный православного царства, более того, каждый христианский мученик первых веков, кем бы он ни был, а они бывали очень замысловатого происхождения. Все они свои, все сородичи, такими их помнили.

Идея империи как христианского государства родилась задолго до того, как Рим признал христианство официальной религией (религией большинства, а не религией всех!). Почему так случилось? Думается, потому, что идеи универсальности церкви и универсальности империи, совершенно автономные по своему происхождению, оказались созвучными. Доказательства? Их очень много. Интересно, что когда после большого интервала на Западе была воссоздана империя (800 год, коронация Карла Великого), совершенно спокойно продолжали пользоваться наименованиями «западный император» и «восточный император». Хотя, конечно, налицо были разные государства, и не самые дружественные — империя Каролингов и Византия. Но в сознании народов империя оставалась единой. По сути дела, несмотря на разделение церквей, эта традиция сохранялась вплоть до гибели Константинополя.

Надо сказать, что славянорусы домонгольского периода были совершенно не имперским народом, в общем, даже не этатистским, без особенного государственного инстинкта. Они формировались в последние века до нашей эры в обстановке спокойной, на обширном, малонаселённом ландшафте. Они были достаточно похожи на кельтов, своих отдалённых предков, своим вольнолюбием и установкой на федерализм.

Единая Киевская Русь существует только в школьных учебниках. Русь всегда была федерацией земель-княжеств. Среди князей выделялся для общего удобства первый среди равных, великий князь киевский, потом — владимирский, но до централизованной державы было далеко. Все были за единство, однако — против единой державы. Усилия объединителей Андрея Боголюбского и Всеволода III, при всём их таланте и могуществе, были тщетны. Их не понимали. Русь и так была велика и обильна.

А русские, этнос XIII века, складывался в обстановке чудовищного давления как с Запада, так и с Востока, отторжения литовским, частично польским государствами западнорусских земель и ордынского владычества. Идея владимирской державы, идея Андрея и Всеволода, сразу стала не просто популярной, она стала всеобщей, стала этнокультурным стереотипом. В усобицах XII века дрались за добычу, престиж, искали «себе чести, а князю славу», дрались за сферы влияния и рынки. А усобицы XIV века — это борьба трёх сторон за создание владимирской державы: Суздаля, Твери и Москвы. И борьба двух сторон за создание империи: Владимира и Вильны.

Русские XIV века уже обладают государственным инстинктом, что пока говорит лишь об определённой способности народа, потенциальной пригодности к воспитанию из него народа имперского. Импульс к созданию Российской империи, как представляется, был привнесён извне — не из Орды, не из Византии как государства, а из кругов вселенской православной церкви. Церковь стремилась создать христианское царство как свою опору и приобрела его в Риме при Константине Великом. Церковь сохранила своё достояние в виде Византийской империи. В XIV веке любой русский, который побывал в Константинополе или хорошо был осведомлён о тамошних делах, прекрасно представлял себе, что империя идёт к закату и скорее всего не выживет. А уж грек-то в этом точно не сомневался.

Обратим внимание на характерную деталь. С момента ордынского вторжения на русской митрополичьей кафедре сменялись очень разные люди. Галичанин Кирилл, грек Максим, галичанин Петр, москвич Алексий, болгарин Киприан, грек Фотий… Они разноэтничны и разнокультурны. А действуют как одно лицо. Даже политические симпатии у них не схожи. Не менялось одно: установка на созидание Российской державы. Церковь готовила в XIII веке союзницу слабеющей Византии, а к концу XIV — её преемницу. У князей такой чёткости не было.

Таким образом, созидателей государства из русских выковали враги, но как этнос имперский — идея православного царства, миссия защитника христиан.

Поэтому религиозно и, что гораздо более существенно, культурно, я полагаю, Россия как империя была запрограммирована.

Далее. Что программировало русский имперский этнос на, так сказать, обиходном, бытовом уровне? Тут многое разработано евразийцами, которыми столь увлекаются в последнее время. Я укажу важный аспект, который они проморгали, не придали ему большого значения. Русь ухитрялась быть единственным государством в мировой истории, включившим в орбиту своего культурного влияния кочевников и полукочевников. Вот этого не достигли ни римляне, ни византийцы, ни даже персы, потерпевшие неудачу в Туране.

Русские сумели. Торки и берендеи, затем половцы в XI веке именовались «свои поганые», в смысле «свои язычники», без всякого уничижения. В XII веке они остаются своими, но перестают постепенно быть погаными; среди половцев и особенно тюрков всё больше появляется христиан. Политически подчинившись Орде, Русь незамедлительно организует в Орде миссионерскую деятельность. Подразумеваю основание Сарайской епархии в 1261 году. Тогда миссия не увенчалась успехом по причине явной слабости народа. Было просто рано.

8. Российская империя

Она существует с XV века
«Царь» значит «император»
Западничество ведёт к нарушению долга
CCCP — неудачная пародия

Россия приобретает черты империи, сохраняя автономию инородческих правителей, ещё не став единой и независимой державой. В XVI–XVII веках эта практика сохраняется: мы видим в составе империи Казанское, Астраханское, Сибирское царства. Кстати, Казань около века никто не собирался завоёвывать. Россию вполне устраивала независимая Казань при дружественной династии, так сказать, «друг и союзник русского народа». Только укрепление на казанском престоле крымской династии, явного врага и турецкого агента, вынудило к жёстким мерам. Впрочем, большинство территорий вошло в состав Российской империи добровольно. Некоторые по двести лет домогались права стать подданными России, как это было с мелкими властителями разных грузинских царств и княжеств.

А вот идею имперскую, идею православного царства Россия приняла из рук погибшей константинопольской империи в царствование великого создателя нашей державы Иоанна III. Интересно, мы — единственная страна, где нет памятника её основателю. И, конечно, дело было не в браке с Софией Палеолог (империю в приданое получить даже русским не удалось бы). Мы приняли тяжёлое наследство: оберегать церковь, стать основным центром восточнохристианской культуры, помогать православным народам, особенно, порабощённым. А к середине XVI века за пределами России все православные были порабощены либо западными христианами, либо мусульманами.

Россия получила двуглавого орла — символ симфонии церкви и царства, сам же Иоанн принял титул «царь». Во многих книгах можно прочесть об основании Российской империи в 1721 году. Это совершенно неверно. Обратите внимание, как сопротивлялся Запад титулованию русского государя «царём» в XV–XVI веках (особенно Вена — столица Западной империи). Все объясняется просто: «царь» и значит «император». А в 1721 году Пётр I заменил православный русский титул на западный того же достоинства. Потому-то нового сопротивления и не было.

Так что история петербургской империи — простое продолжение истории России как империи. К сожалению, в некоторых чертах Россия XVIII–XIX веков отступает от норм безупречной имперской политики. Пётр I создал самое бюрократическое государство своего времени. Всю остальную свою историю Россия боролась с бюрократизацией, смягчая петровскую систему, но многое осталось. Бюрократия по сути своей стремится к унитарности. Но унитарное государство, как мы видели, не есть империя.

Россия петербургская безусловно пренебрегала первенствующим положением стержневого имперского этноса. В основном, великороссы несли военную службу. И, в основном, великороссы были крепостными. Римляне тоже предпочитали римские легионы вспомогательным союзническим. Но если один этнос проливает больше крови, то остальные, естественно, должны больше пахать — в прямом и переносном смысле.

Ещё больше было утрачено в культурной ориентации в силу тенденций «западничества». Антицерковные петровские реформы разрушили симфонию, екатерининская секуляризация закрепила эту тенденцию. Церковь так и не удалось превратить в один из департаментов бюрократического государства, что довольно легко удавалось в протестантских странах, но империя почти лишилась сурового стража совести, а заодно и могущественного союзника.

Примеры поразительно антиимперской (и антинациональной, кстати!) политики оставил нам Александр I. Стремясь быть благодетелем Европы, он уклоняется от православной политики на Балканах, ослабляет помощь грекам. Стремясь облагодетельствовать поляков, дарит им единую Польшу, которую тогда допустили бы существовать только под русским скипетром. И за это оставляет в руках Австрии исконно русские земли Галиции вместе с возможностью спасти от естественной смерти унию и вырастить к концу XIX века украинский сепаратизм под австрийским жёлто-голубым стягом.

Однако несмотря на указанные деструктивные тенденции, Россия в петербургский период как никогда успешно исполняет свой имперский долг. В так называемых «разделах Польши» она освобождает предков нынешних украинцев и белоруссов; в войнах русско-турецких и кавказских — греков, сербов, болгар, молдаван, грузин, абхазов, осетин, армян… И имперская элита в России выращивается столь безупречно, что революционерам пришлось устроить обильное кровопускание почитай всем народам империи.

А СССР? Была ли советская империя? Или сталинская «империя зла»? Решительно полагаю: все эти термины существуют лишь для дискредитации идеи империи. Прежде всего советское правительство сразу и демонстративно переориентирует внешнюю политику, сознательно разрушая имперское наследие. Мы курировали Балканы? Вон с Балкан! И ещё Кемаль-паше денег побольше, чтобы воевал с греками и армянами, которых Россия всегда поддерживала! (Причём деньги ему передаются как раз во время голода в Поволжье и ограбления храмов!)

Стержневой этнос? После 1917 года великороссы всегда были если не истребляемым, то угнетаемым народом. Доказательства тому в изобилии приводит демография. Имперская культура уничтожалась, начиная с Февраля и по наши дни. Внутренняя политика даже самого жестокого из советских — сталинского режима была принципиально антиимперской: «средним» этносам не мешали втихую дискриминировать, а то и ассимилировать «малые». Так, латгальцы оказались латышами, гуцулы и русины — украинцами, памирцы — таджиками. Общее число этносов за советское время сократилось вдвое (на бумаге, конечно).

И самое главное: советская национальная политика включала попытку химеризации, создания ложноэтнической общности «советский народ».

9. Была ли «коммунистическая империя»?

«Готтентотская» логика
Антирусская политика Советской России и СССР
Денонсация беловежских соглашений

Просветитель славянский Кирилл однажды сказал, полемизируя с мусульманами: «Мы за мир, но будем драться с вами стальным мечем, потому что иначе вы наших братьев принудите отказаться от истинной веры». Это и совершенное оправдание христолюбивого воинства и праведной войны.

Существует политика поместной церкви в интересах христиан данной местности. И существует политика вселенской церкви в интересах всех ныне живущих христиан, а также и тех христиан, которые будут жить. Церковь надпартийна, внепартийна (она целая, а партия — часть), но политична.

Исходя из приведенных соображений проверка СССР на «имперскость» должна следовать логике, которую один из основоположников «единственно верного» учения назвал «готтентотской». Она состоит в следующем. Если где-либо жили православные христиане и жить перестали — это однозначно зло и меня не интересует здесь ни «мировой заговор», ни что-либо подобное. Если же стали жить православные христиане там, где не жили — это добро. Это и есть вариант «готтентотской логики».

Теперь посмотрим на безбожную революцию 1917 года. Февральская и октябрьская революции — проявления одного и того же процесса. Но именно большевистский режим, выведя Россию из победоносной войны, не только лишил её заслуженных плодов победы, но лишил Россию возможности избавить от чрезмерного унижения Германию, чем готовился будущий гитлеризм.

В 1916 году были подписаны секретные параграфы послевоенного расчленения Османской империи. Предательский удар большевиков в спину русской армии спас для турок будущее запланированное греческое Трапезундское государство вдоль южного берега Чёрного моря, отдал им Великую Армению до озера Ван и предотвратил утрату европейской части Турции, которую она, как азиатская страна, и должна была утратить. Кипр, к сожалению, доставался подмандатно Англии. Но мандат в Сирии мы должны были осуществлять вместе с французами, и хотя Палестина становилась подмандатной Великобритании, Россия должна была стать одним из трёх протекторов Иерусалима.

Чем кончился вывод России из войны большевиками? Ливан (такого исторического государства не было!) был искусственно «вырезан» Францией из Сирии по местам преимущественного обитания католиков в ущерб православным сирийцам. В Палестине было организовано так называемое государство Израиль (для любого христианина церковь — новый Израиль, и ни одно христианское государство не могло признать такого названия!). Россия не осуществила протекторат над Иерусалимом и в результате Израиль оккупировал арабскую палестинскую территорию.

Последствия причудливого разделения Палестины на еврейское и арабское государства привело примерно к такой ситуации, которую мы видим сейчас в Боснии — сербы воюют с мусульманами! Ведь евреи — это религиозная общность, а арабы — этнос, точно так же как мусульмане — религиозная общность, а сербы — этнос.

В 1921–1922 Кемаль-паша, начинающий Ататюрк воюет с нашими многовековыми союзниками греками и дашнакским армянским правительством. Вечная защитница армян и греков, Россия силами большевиков наносит прямой военный удар в спину дашнакскому правительству и финансовый удар в спину грекам, предоставляя колоссальный золотой заём Кемалю. Результат — греки теряют сектор Смирны, а Турция приобретает тот самый — уже опасный — геополитический характер, который она имеет сейчас.

Большевистский режим всегда был западническим, а потому и антиимперским.

Как ведет себя Советская Россия, а потом Советский Союз по отношению к этносам? Если Российская империя никогда не стремилась владеть Туркестаном, лишь осуществляя там своё влияние, то территориальный захват Туркестана — это чисто советское деяние. Это не Россия, здесь территории её вассалов — эмиратов.

Зато какая трогательная нежность была проявлена к Прибалтике, где живут захолустные ошмётки западного «цивилизованного мира»! Там в государства превращаются немецкие оккупационные зоны 1918 года. Более того, ни один латышский националист не осмеливался помыслить о том, что Латвии достанется Латгалия, но её им щедрой рукой подарил первый лидер большевистского режима. Теперь Латгалии будто бы и нет.

Как проходила нарезка республик и автономий нам известно. Она проводилась не только антирусским способом, что мы видим на Украине, в Казахстане (области четырёх казачьих войск), Прибалтике, но и постоянно антиправославно. В силу этой причудливой нарезки у нас ещё в 80-е годы появились «мусульманские народы» и даже «мусульманские республики» в составе СССР и России, но до сих пор не появилось ни православных регионов, ни исторически признанных православных народов. Соответствующая фразеология была внедрена в язык политиков и журналистов, демонстрирующих последовательное антиправославие.

Сталина время от времени подозревают в восстановлении имперской внешней политики. Легко продемонстрировать ложность этих подозрений.

Например, Сталин дарит Чехословакии Прешовскую область, не позаботившись о том, чтобы русинам этой области была дарована та самая автономия, которая была им обещана ещё в 1918 году. Сталин дарит Холмщину и Белостокское воеводство полякам, теперь это целиком ополяченные территории, больше там нет русских православных людей. Сталин, кроме того, дарит Литве не только Виленский округ, но и два района Белоруссии.

«Великий советский патриот» Сталин ухитрился создать сверхугрозу на Дальнем Востоке, небрежно подарив режиму Мао Маньчжурию, Внутреннюю Монголию и Тибет. Мог бы народно-демократические Маньчжурскую и Монгольскую республики создать, но предпочёл другой путь — выстроить у себя под боком опасную России китайскую «социалистическую» империю.

У Сталина была возможность улучшать отношения с греками и опереться на прорусские настроения в Сербии. Но это его не интересовало. Его интересовал коммунистический лагерь. В результате антиправославный режим и последствия деятельности режима Тито мы имеем сейчас. В том числе и искусственность нарезки территории.

Антиправославной оказалась политика венгерского коммунистического правительства, что все давно забыли. Казалось бы, там православных мало, это католическая земля, а вот посмотрите. По соглашению церковных кругов Венгрии с венгерским режимом Кадора в государстве было оставлено десять религиозных школ, остальные сделаны атеистическими. Из этих школ восемь были римско-католическими, одна реформатская, одна иудейская гимназии. А ведь православные в Венгрии есть! Чем же реформаты и иудеи оказались выше православных? Если бы в этой ситуации последовал бы хотя бы тихий голос из Кремля, такая школа была бы.

Вторая мировая война была использована Сталиным, но лишь по счастливому стечению обстоятельств, возбуждавших чувство этнического самосохранения. Если бы нам противостоял не нацистский режим, а любой другой — монархический, республиканский, даже фашистский — мы проиграли бы войну за несколько месяцев.

Как можно оценить весь этот конгломерат политических решений? Как последовательно антирусский! А русские — стержневой православный этнос, опора империи и опора церкви.

Последний акт коммунистической группы в Думе — акт о денонсации беловежских соглашений — очередной раз навредил и православным, и русским. Дело в том, что беловежское упразднение СССР де-юре восстанавливало ситуацию до 1922 года и законными становились границы Российской империи. Де-факто мы их получить не могли, но могли бы на этом стоять де-юре. Коммунисты, даже бессильные, лишившиеся власти, очередной раз предали православных и русских людей.

10. Россия будущего: варианты выбора

Изоляционизм как симптом культурного упадка
Русский этнос в фазе надлома
Важнее не сколько земель, а какие земли

Что бывает, когда имперский этнос начинает вести себя не «по-имперски»? По-видимому, это проявляется двояко: в отказе защитить старого союзника, старую провинцию, — и в отказе от самой идеи империи, в стремлении к изоляционизму.

В австрийском варианте, например, это в конце концов привело к изоляционизму, желанию замкнуться в южногерманском, австрийском анклаве. В сегодняшней России такая тенденция есть, она достаточно широко распубликована. Корни явления, конечно, не в сфере этнологии. Это чистейшей воды культурный упадок, который, в отличие от этнического, может преодолеваться. Смею полагать, что если русские начинают легко переносить потерю бывших многовековых территорий Российской империи, то вскоре они перестанут по-имперски вести себя и с теми инородцами, которые остались на территории России. Это взаимосвязанные явления. Изоляционизм — опасная штука, изоляционисты гораздо менее справедливы и уж точно менее терпимы к малым сим, нежели империалисты. Если учесть, что русским уже объяснили понятие «мигрант», будет неудивительно, если в самое ближайшее время о мигрантах заговорят русские.

Я принимаю, хотя и с известными оговорками, этнологическую теорию Л. Гумилёва. Как её осторожно ни применяй — у русских тяжёлая фаза, фаза надлома. За выход из надлома немцы заплатили едва ли не тремя четвертями жизней, Тридцатилетней войной. Но оставшейся одной четверти немцев вполне хватило не только на битву с численно превосходящим противником в двух мировых войнах, но и на создание немецкой классической философии, немецкого романтизма, потрясающей немецкой музыки, много ещё чего и, наконец, нынешней вполне благоденствующей Германии. Сегодня по многим аспектам это мощнейшая держава в Европе.

Так что в нашей шкуре побывали и другие народы. И доказали, что из надлома всё-таки выходят.

Неизбежен ли для нас 1453 год? Абсолютно неизбежен, в мире всё заканчивается. Завершается история народов, следовательно и государств, и империй. Правда, с одной маленькой оговоркой: бывают этнические подъёмы и тогда имперская эстафетная палочка передаётся по наследству. Это прослеживается, скажем, на примере Ирана. Мы не знаем, кто явится нашим наследником через несколько столетий; восстановится ли Россия как имперский организм или распадётся. А может быть, она передаст эстафетную палочку. Я не пророк.

Но позволю себе историческую аналогию. Когда в середине XIII века Александр Невский спасал Русь, Русь совсем не хотела, чтобы её кто-нибудь спасал. Александр Ярославович скончался на 43-м году жизни, хотя был крепким, здоровым, красивым мужем. Он надорвался, не вынес этой тяжести. Но исторически-то оправдан оказался Александр Невский! Он не знал этнологической теории Гумилёва, руководствовался чувством долга, интуицией, не более того, как многие политики. И остался самым популярным правителем в исторической памяти нашего народа.

Во всяком положении нужно просто достойно себя вести. Что же касается ориентации на будущее, то, как я думаю, возможны три варианта выбора.

Можно стать на путь изоляции и породить, скорее всего, пренеприятнейшее государство, отпихивающее всех. Тогда большой культуры у нас впереди нет. Державин, Карамзин, Пушкин, Достоевский (ставлю многоточие), наконец, Бунин и Шмелёв принадлежат имперской культуре. Если взять другие области, результат получится тот же самый. Мы порвём с собственной традицией. Это возможный путь — он, кстати, спокойный.

Возможно возвращение к имперскому самосознанию. Это вовсе не означает, что народ в обязательном порядке должен застолбить границы бывшего Советского Союза или Российской империи на 1913 год вместе с Царством Польским и Великим княжеством Финляндским. Это — готовность решительно сказать, что империя существует, мы её сохраняем и готовы принять всех, кто желает остаться. Но исходить мы будем из приоритета существования империи, а не существования республиканских границ в Советском Союзе. Если есть желающие жить в составе исторической России, то они получат необходимую поддержку, любую. Но та территория будет частью империи.

Есть третий путь, не исключающий второго. Я бы его назвал культурологическим. Он наиболее продуктивен и возможен только в варианте подлинного культурного подъёма. Прецедентов было полно в мировой истории, в том числе и в нашей. Я имею в виду ориентацию на верность органичной для нас культуре — восточнохристианской. Тогда нас интересуют, безусловно, все восточнохристианские дела, а это обременительно. Хочу подчеркнуть, что имею в виду не конфессиональную верность. Если вероисповедание — это личное дело каждого отдельного человека, проблема его отношения к Творцу, то вопрос о принадлежности к культуре — дело не человека, это дело народа. Будет культурный подъём — мы можем воссоздаваться в таком ключе.

Тем русским, которые ориентируются на такой вариант выбора, важно не сколько у них будет земель, а главное, какие это будут земли. Элементарная геополитика подсказывает, что Россия как классическая двубереговая держава не может держаться за Балтийское и Чёрное моря мизинцами, а должна всё-таки держаться руками.

Что подсказывает культурология вопроса?

Россия — страна восточнохристианского происхождения, восточноевропейская. Вследствие этого она не может подчиняться тем внутренним и внешним процессам, которые подталкивают её сползание в глубь Азии. Что такое Россия без территорий по Днестру, без Закавказья, без Прибалтики, но со Средней Азией? Я никого не хочу обидеть, и пренебрежение к среднеазиатам мне чуждо, как и агрессивные амбиции в отношении тех, кто уже давно созрел для отделения. Я утверждаю только: Россия всегда экономически, политически, стратегически тяготела к Балканам и Ближнему Востоку. Россия — страна восточноевропейской культуры и должна тяготеть к Восточной Европе. Это её нормальное состояние.

Отовсюду слышится вопрос: а что если Россия опять вернется к имперским амбициям? Я бы ответил так: если она вернется к имперскому сознанию, то честь ей и хвала, а если только к амбициям — тогда плохо. Амбиции — это сугубо территориальные претензии политиков. Гораздо более мощными мне кажутся заявления о том, что та или иная территория — наша земля, и отделяться они могут, оговаривая с нами границы, нормы внутреннего и внешнего поведения. Это было бы спокойной имперской политикой, кстати, уважительной по отношению к соседним этносам.

Многие считают, подобно льюисовскому Мерлину, что империя необходима. Я встречал печальные суждения не только глубоко религиозных православных, но и католиков, и мусульман, что если Россия не восстановится, человечество выйдет на финишную прямую своей истории. Это убеждение, конечно, лежит вне строго научного анализа, как и ещё одно соображение. Византийцы сохраняли империю столько, сколько оставалось сил у имперского этноса «ромеев». Может быть, у них будут свои неприятности на Страшном суде, но свой национальный долг они выполнили, что могут смело свидетельствовать перед Творцом.

А вот русским рано ещё уходить с исторической арены. И передать эстафетную палочку — имперский скипетр — некому.

Комментарий редактора:

Согласно списку научных и методических трудов В. Л. Махнача за 1993–1996 гг. (рукопись, на 5 листах, с подписью В. Л. Махнача, список заверен подписью тогдашнего заведующего кафедрой истории архитектуры и градостроительства МАрхИ Д. О. Швидковского), статья «Империи» (объёмом 1 п.л.) была опубликована в 1995 году в журнале «Новая Россия», №2, и в этом же году (следующая строчка в списке) в сборнике «Иное. Хрестоматия нового российского самосознания» был опубликован текст под названием «Империи в мировой истории», обозначенный в списке как «монография» (но объёмом в тот же 1 п.л.).

Интересно, что в том же 1995 году, в феврале, в газете «Континент Россия» вышла статья, представляющая собой сильно сокращённый (и стилистически отличающийся от полного варианта, кроме того, есть «вкрапления», которые в «итоговом» варианте отсутствуют) текст «Империй в мировой истории» (В. Махнач. Друг и союзник // Континент Россия, №6 (214), с. 6). А в 2000 году в газете «Спецназ России» публикуется статья под названием «Друг и союзник русского народа», причём текст отличается и от «Империй...», и от «Друга и союзника» образца 1995 года. Особенно любопытна фраза, которой заканчивается вариант статьи в «Спецназе России»: «Такова задача, стоящая перед Владимиром» (очевидно, имелся в виду тогдашний недавно избранный президент В. В. Путин).

В 2000 году в авторском сборнике «Очерки православной традиции» был опубликована статья, в целом повторяющая текст 1995 года, вышедший в сборнике «Иное. Хрестоматия нового российского самосознания», за исключением добавления ещё одного раздела: девятый раздел «Россия будущего: варианты выбора» стал десятым, а его место занял новый, отсутствовавший в предыдущих вариантах раздел «Была ли коммунистическая империя?».

В настоящем Собрании сочинений приводится именно эта, самая полная версия текста (Империи в мировой истории // Очерки православной традиции, 2000, с. 140–172). При этом при сверке двух «основных» вариантов — публикации 1995 года в «Ином...» и 2000 года в «Очерках...» помимо добавленного раздела в тексте не было найдено никаких отличий, кроме выделения отдельных слов полужирным шрифтом в публикации 1995 года — в авторском сборнике они отсутствуют; я также посчитал их излишними. Также я решил убрать отточия в начале трёх абзацев (в разных частях текста), которые присутствуют в обоих вариантах статьи и обозначают (скорее всего, по мысли редактора, не автора) якобы резкую смену темы повествования в рамках одного раздела; позволю себе — тоже как редактор — не согласиться с этим «пунктуационно-оформительским» решением. Кроме этого, в части исправления орфографии мной были убраны заглавные буквы в словах, связанных с церковью (в обоих публикациях было «Церковь», «Вселенская Церковь», «Вселенская Православная Церковь», «Страшный Суд», хотя, строго говоря, по современным правилам «Церковь» пишется с заглавной), а также в некоторых других случаях (где заглавные буквы были однозначно ошибочны, например, в словосочетании «двуглавый орёл», или во фразе «человечество выйдет на финишную прямую своей истории» — тут слово «история», по моему глубокому убеждению, правильнее даже в столь «глобальном» смысле писать с прописной). Также в одном случае была исправлена очевидная опечатка и — в виду совершенно очевидной грамматической необходимости — перемещён предлог (было: «...на Украина, Казахстане (области четырёх казачьих войск), в Прибалтике...»; стало: «...на Украине, в Казахстане (области четырёх казачьих войск), Прибалтике...»).